Ниенна. Благословленная Смертью
Шрифт:
Но те не обращали на наставницу никакого внимания. Они стояли в центре поляны, растерянные и опустошенные, скованные навалившимся отчаянием сильнее, чем любыми цепями.
У их ног навзрыд плакала рослая девчонка в униформе боевика, с исцарапанным лицом и растрепанной светлой косой. К груди она прижимала хрупкое девичье тельце в разорванном балахоне некромансера-первокурсника. На тоненькое личико, бледное, как молоко, падала копна совершенно седых волос.
*
Ниенна помнила яркий свет, ласкающий и зовущий. Как качалась на невидимых волнах и смеялась, как парила, раскинув руки,
– У меня жуб новый вылос! – прокричал краснолюдик и ринулся вперед, к возникшим прямо в пустоте сияющим воротам.
И мальчишки вместе с вереницей других призраков, обретших яркость и плотность, скрылись за узорчатыми створками.
А Ниенна осталась.
– Рано тебе, девочка, – шепнул чей-то ласковый голос, и казалось, он звучал в пространстве со всех сторон. – Ты еще достойно мне послужишь и совершишь много деяний в мою славу. Возвращайся назад. И помни – потом станет легче.
А затем неведомая сила подхватила ее резко и болезненно, словно клещами, и потянула назад. И трещал мир, разваливаясь на части, и земля горела под ногами, и огонь сжигал ее дотла, и кости осыпались прахом. И Ниенна плакала и кричала, но никто ее не слышал, ведь у нее больше не было ни голоса, ни слез.
И лишь слова, просто зародившиеся в крохотной точке разума, выходили в бушующий первородный океан, обретали жизнь и ярость, которая по силе не могла сравниться ни с чем. И летели они от края до края Вселенной, наполняя пустое пространство звуками и голосами.
– Заразаааа… Как же больно…
И треснувший мир вновь сросся в единое целое.
Ниенна лежала головой на чем-то мягком, едва покачивающемся. Теплые пальцы осторожно гладили ее по волосам.
– Очнулась? – шепнул рядом тревожный голос.
– Просыпается, – ответил другой, прямо над ее головой.
Ниенна открыла глаза и увидела прямо перед носом обольстительную девичью грудь, обтянутую лишь тоненькой рубашкой.
– Однако, – едва не закашлялась она. – Подобное зрелище – не совсем то, с чего бы я хотела начинать возвращение в жизнь, но определенно впечатляет.
– Балда, – всхлипнула обладательница груди и обняла ее еще крепче.
Ниенна попыталась улыбнуться и поняла, что губы иссушены.
– Герда… – лишь шепнула она с облегчением. – Азали… Вы живы.
– И ты жива, пташка. Это самое главное. А остальное мы преодолеем…
Ниенна едва открыла рот, чтобы спросить, о каких преодолениях идет речь, как раздались торопливые шаги, а затем женский визг.
– Адептка Герда Сигердоттер! Вы зачем залезли в постель к больной, еще и в одном исподнем?! Вы что себе позволяете, у нас приличный лазарет!..
– Тьфу, дура, – тихонько скрипнула зубами Герда, и елейным голоском ответила. – Целительница Амалия, довожу до вашего сведения, что ваш младший сын, адепт факультета боевых искусств, два года назад потерял невинность именно со мной. Не знаю уж,
– И нет, кристаллы, эликсиры и грелки не годятся, наставница Левия прямо сказала, – выразительно подвигала бровями Азали. – Если бы вы чаще проведывали больных, то знали, что мы тут днюем и ночуем по очереди уже вторую неделю.
Целительница Амалия, неопрятная толстая баба, побагровела от злости. Но сказать было нечего, и она развернулась и ушла, бросив на ходу:
– Кормить ее тоже сами будете! Мне некогда!
– И будем, – показала вслед неприличную комбинацию из трех пальцев Герда, как только за теткой захлопнулась дверь. – А потом в баню отнесем, косточки прогреть на деревянной полке самое то…
– Погодите, кто меня грел? – спохватилась Ниенна, проводя пальцами по волосам. Какие-то суховатые, грязные…
– Мы и еще девчонки с нашего факультета, – объяснила Азали и, не дожидаясь дополнительных расспросов, фыркнула. – Мальчики тоже просились, мы их выгнали, конечно. Знаю я, как они согреть могут. Навещали только под нашим присмотром. Пирожные коробками таскали, я их в ледяной угол отнесла, чтобы не пропали. Тебе ж теперь есть надо будет много и всегда.
– Почему всегда? – удивилась Ниенна. – Я сколько лежала без сознания, неделю? Через месяц, наверное, окрепну, как раньше…
Валькирия и целительница мигом отвели взгляд. Затем Герда с кряхтением начала выбираться из кровати.
– Знаешь, пташка, лучше ты эту новость от нас узнаешь, чем от наставников. И сильно не переживай, мы все уже продумали, жить с этим тоже можно…
И со вздохом сунула некромансерке в руки узорчатое зеркальце. Ниенна несколько мгновений тупо смотрела на свое отражение, а затем расплакалась.
Декан Особого факультета явился буквально через пару минут, едва прознал, что первокурсница очнулась, и теперь ревет так, что сотрясаются стены лазарета.
– Полно тебе, девочка, – бормотал он, успокаивающе гладя ее по плечу. – Главное – сила вернется со временем. Ты молодая, здоровая, потихоньку восстановишься. Вот есть тебе действительно теперь надо много и всю жизнь, чтобы энергией тело обеспечивать. А с другой стороны – сохранишь моложавость фигуры до конца дней, любая баба тебе бы сейчас отчаянно позавидовала…
– Позавидовала? – рыдала Ниенна в три ручья, уткнувшись носом в подушку. – Да пусть забирает себе и моложавость, и все на свете! Я старая! И страшная! Меня такую не полюбит никто!
– Да почему никто? – возмутилась сидевшая напротив Герда. – И ничего ты не страшная. Беленькая просто вся. Зато глаза какими яркими стали! И вообще, ты спасла целую кучу людей! Ты теперь герой, тебя полюбили бы и старую, и страшную! Сам его величество Александр выражает тебе свою признательность!
Валькирия встала и решительно шагнула к постели подруги.
– Короче, ну тебя к лешему с твоими слезами, сейчас мы идем в баню, ее как раз натопили, а потом завтракать. И только посмей мне сказать, что есть не хочется! А там и будем думать, как жить дальше.