Никакой магии
Шрифт:
– Быстрее, вэнда… они сейчас ворвутся в дом…
Это было настоящее безумие – в том смысле, что нам с герцогом безумно повезло. Пусть и считающийся «черным», Токингтон строился давным-давно и на внутриквартальных улочках до сих пор нужно развернуться боком, чтобы пропустить встречного прохожего. Крыши же почти соприкасались краями, по ним даже не требовалось прыгать – лишь перешагнуть. И все равно несколько раз я почти сорвалась в сырую каменную пропасть, разделявшую медную скалу с черепичной.
– Кажется, – Молинари осторожно присел за дымовой трубой, – мы ушли достаточно далеко. –
– Решили поиграть в джентльмена, кей?
– Вспомнил об обязанностях лечащего врача, – усмехнулся Молинари. – Выбросы гормонов адреналиновой группы дают зрелищный, но кратковременный эффект. А вы еще не оправились толком после ранения и болезни. По-хорошему, вам стоило бы еще дней пять или больше соблюдать постельный режим…
– …и пить фруктовый чай с маффинами, – вздохнула я. – У вас нет при себе маффина, кей?
– В карете была корзинка с какой-то едой, – герцог зябко поежился. – Бедный Джеймс… и лошади… до сих пор слышу их крики. Великий лес, ну животные-то перед ними в чем провинились?!
Вопрос явно не требовал ответа, да я и не могла ответить – сквозь мышцы будто пустили ток, наглухо запечатав рот и заставляя тело выгнуться дугой. Холодно, как же холодно… негнущиеся, словно чужие пальцы путались в застежках сюртука, скользких и липких одновременно…
– Кей, вы ранены?!
– Ранен? – удивленно повторил Молинари.
– На вашем сюртуке кровь.
– Ах, это, – герцог развернул ко мне ладонь, темно-багровую в свете заходящего солнца, – ерунда, ничего серьезного. Неудачно схватился.
– Отрежьте… – я на миг задумалась и решительно закончила: – Рукав от блузки, надо срочно перевязать.
– Благодарю, но, – выпрямившись, Молинари взмахнул кинжалом, отхватывая полу от своей рубашки, – как говорят люди: «в своей шкуре и блохи не чужие». В данном случае… – прошипел он, зажав зубами конец лоскута, – это еще и гигиен… – кей вдруг осекся и замер, потешно шевеля ушами.
– Слышите?
– Не слышу, – пробормотала я, падая набок. Чистая правда, по устилавшим крышу медным листам я тоже скатилась без единого звука.
Глава 15
В которой инспектор Грин возносится.
– Еще кофе, мисс? – озабоченно спросил хорунжий. Я слабо кивнула и тут же мне вручили огромную кружку с коричневой жижей. Судя по еще более противному, чем обычно, запаху, кофейные зерна были слишком зеленые и недожаренные. Но сейчас мерзкий вкус любимого человеческого напитка оказался как нельзя кстати – он, словно губка, впитывал внимание, заставляя думать о себе…
…а не о темных «островках» тел, усеявших брусчатку площади Пяти Святых. Едва видимые в багровом отсвете костров мертвецы – застреленные, зарубленные и просто затоптанные толпой в те недолгие мгновения, когда ярость безумного зверя разом обернулась столь же отчаянным ужасом. Даже сам «великий и могучий» столичный туман словно боялся приблизиться к ним, робко выглядывая из-за домов рваными грязно-серыми клочьями.
Умом я понимала, что на самом деле убитых не так уж и много. И уж точно меньше, чем оставила бы за собой толпа, если бы ей
– …что командир наш, долгих ему лет, не растерялся, – продолжал тем временем седоусый унтер, обращаясь к закутавшемуся в его шинель Молинари. – Приказ-то был: «Стоять, не пущать!», дурацкий, прямо скажу, приказ. Когда такая орда на тебя прет, как тут устоишь, да не пустишь? Тут и парового голема завалят, свистнуть не успеет. А он вывел нас вперед, за рогатки, дождался, пока первые ряды показались, и трубачу: «К атаке!» Мы и налетели – каждый по барабану опустошил, потом сабли наголо… ну и пошла работа.
Последнее слово, произнесенное спокойно-будничным тоном, заставило меня вздрогнуть – словно рядом с ухом проскрипели железом по стеклу. Я никак не могла привыкнуть, осознать, понять эту чудовищно извращенную способность людей рассуждать об убийстве как о тяжелой, зачастую неприятной, но все же вполне обычной работе. С чувством глубокой собственной правоты, что ужасало не меньше. У солдата она была проста и незатейлива: он выполнял приказы, защищая закон и порядок от кровожадной толпы. Но и у тех, лежащих на булыжнике, тоже имелась своя правда – напрасных поисков работы, голодных детей и долгих ночей, полных лишь тоскливой безнадежностью.
…а тут, сэр, штука такая – пусть их против нас и сто к одному, но когда над башкой пули свистят, а после из порохового дыма красные демоны вылетают – тут всякая арифметика пропадает, один только страх остается.
Ответную реплику герцога я не расслышала, в очередной раз едва не провалившись в сон. Оказавшееся в относительном тепле и покое тело непременно желало расслабиться, даже бурда в чашке оказалась плохим союзником в борьбе с дремотной трясиной, старательно засасывающей меня в свои объятия. Гнилые корни, куда же пропал Кард? Посыльной с его указанием: «оставайтесь там же» вернулся почти час назад. Неужели…
– Глядите-ка… – прервал мои сетования удивленный возглас одного из драгун. – Вот красотища-то.
Появившийся из-за купола собора воздушный корабль и впрямь казался невероятно, завораживающе красив. Оспорить это высказывание было бы сложно даже эльфу, ведь создатели летающей игрушки явно черпали вдохновение в эльфийской же архитектуре, а еще точнее – в стиле великого Укчиэра, чьи концепции «в-гармонии-с-живым» и поныне определяют облик почти всех наших поселений. Мягкий свет нежным золотом лился из широких окон, серебристо искрился на сетчатых крылышках носовой фигуры, становился почти белым у основания парусов, плавно перетекал по ним в пастельно-розовый оттенок и, наконец, растворялся в сумерках на верхних перекладинах мачт. Монументально-суровая мрачность громадного собора еще больше оттеняла хрупкую красоту, рядом с величественным куполом яхта казалась яркой тропической рыбкой из коралловых лагун, удивленно разглядывающей мшистый северный валун.