Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Шрифт:
Милевский МИ-4 один в один походил на вертолет Сикорского, однако МИ-4 — не копия американского. Тогда и копировать было не с чего. Просто добротная конструкторская мысль отбирает из множества конструктивных решений наилучшие, и в результате машины, самолеты, вертолеты, танки или грузовики непрофессионалу кажутся близнецами.
В считаные недели Миль вырезал в фюзеляже своего транспортного МИ-4 «американские» обзорные иллюминаторы, установил мягкие кресла, настелил ковры. 11 ноября, через полтора месяца после возвращения отца из США, два милевских вертолета сели
Отец с некоторым изумлением (ведь можем не хуже американцев!) осмотрел вертолет, посидел в кресле и тут же предложил запустить пассажирские вертолеты в производство. Они станут, считал он, незаменимыми: и на крымских и кавказских курортах, и в Сибири с ее бездорожьем.
Дементьев не возражал, но снова заговорил о редукторах, о лопастях. Отец, не дослушав его, обратился к Милю:
— А как вы, конструктор, считаете: можно на вашем вертолете летать? Не поубиваете людей?
— Можно, не поубиваю, — ответил Миль.
— Вот и хорошо, — отозвался отец, — я улетаю в отпуск на пару недель, в Пицунду. По возвращении из аэропорта в Кремль полечу на вертолете.
— Никита Сергеевич, — вмешался, задохнувшись, стоявший неподалеку Литовченко, начальник охраны отца.
— Знаю, что вы скажете, — перебил его отец. И снова обратился к Милю:
— Довезете?
— Довезу, — Миль не сомневался ни в себе, ни в вертолете.
— Вот и хорошо, — подвел итог отец.
27 ноября отец перелетел на вертолете из Внуково в Кремль. На милевском или, по настоянию охраны, на американском, не могу сказать. Вскоре пассажирские МИ-4 с эмблемой «Аэрофлота» появились в Крыму, а затем стали привычным «средством передвижения». Как в Америке.
Продолжение истории с вертолетами мне рассказал Сергей Сикорский, сын конструктора и сам конструктор. Мы с ним подружились уже в 1990-х годах. Оказывается, с продажей двух вертолетов отцу неприятности у Эйзенхауэра не закончились, они только начинались. Фирма «Боинг» (они делали двухвинтовые, похожие на летающие вагоны, вертолеты) обвнили президента в протекционизме, в покровительстве Сикорскому. Как это он посмел без всякого конкурса разрешить продать СССР вертолеты Сикорского, оставив фирму «Боинг «за бортом?
Назревал скандал. Эйзенхауэр обратился к отцу с предложением купить еще пару вертолетов, теперь уже у «Боинга». Отец с радостью согласился: наши инженеры их досконально исследуют, многому научатся, лучшее скопируют.
29 декабря 1959 года газеты сообщили о пассажирском вертолете конструкции Александра Сергеевича Яковлева. После появления во время войны в Корее двухвинтовых десантных вертолетов Боинга он тоже сконструировал свой «летающий вагон». Теперь, после получения образцов из США, переделал их в пассажирские.
Но «летающие вагоны» в гражданском варианте не прижились ни у нас, ни в Америке.
Отец провел в США пятнадцать дней. По нынешним представлениям, срок для государственного визита огромный. Сегодня отводится день-другой на переговоры, и партнеры разъезжаются. Время дорого. Тогда, в период знакомства, трудно
В последний день визита отцу предстояло выступить по телевидению. Об этом еще в Москве рядили по-разному. У отца долго не могло сложиться к этому однозначного отношения. Ему очень хотелось выступить перед американцами, но это автоматически предопределяло ответное появление в следующем году президента США на советском телевидении. Его особенно боялись. Нет, не того, что все слушатели разом сменят свои симпатии. Об этом особенно не задумывались. Официальные инстанции пришли в ужас от одной возможности вещания нашим рупором пропаганды чуждых идей. Узел разрубил отец, сказавший, что если мы не доверяем своему народу, боимся, что он по первому слову американского президента последует за ним, то мы, то есть руководство, ни гроша не стоим и никому не нужны. Не все согласились с отцом, но спорить не стали.
И вот теперь отец готовился, вернее, волновался в ожидании начала передачи. Не по существу, что сказать американцам, отец знал твердо: он скажет о мире, о сосуществовании и, конечно, о преимуществах социализма, о его скором торжестве повсеместно. Отца волновало, как его покажут на экранах телевизоров, не придумают ли какую-нибудь хитроумную пакость. Он держался настороже и наотрез отказался от услуг гримера. По его представлениям, в гриме содержалась некая доля унижения и даже провокации. Потом станут описывать, как советского премьера подмазывали и подкрашивали. Напрасно его убеждали, что под светом юпитеров его лысина и нос начнут блестеть, покраснеют. Отец держался твердо и победил. Уже после передачи он с гордостью рассказывал, как ему удалось отбить все притязания режиссера.
В студию отец уехал один, а мы в Блейр Хаузе в страшном волнении ожидали, когда же он появится на экране в те годы редкого даже в Штатах цветного телевизора. Но все обошлось. Отец сказал все, что хотел и, попрощавшись на ломаном английском, исчез с экрана. Вот только лицо у него казалось неестественно красного цвета, и при каждом движении предательски поблескивала лысина.
Видимо, в США появления отца перед телезрителями опасались не меньше, чем в Кремле Эйзенхауэра. Как только он ушел из кадра, его сменили сразу три комментатора, начавшие разъяснять, опровергать, уточнять.
Отца подобный прием расстроил, но не рассердил. Мы не в стане друзей, чего тут еще следует ожидать? Смеясь, он посоветовал нашим пропагандистам поучиться у американских и учесть преподанный урок на будущее.
Отец остался доволен увиденным в США. Особенно ему понравились люди — их открытость, непосредственность, дружелюбие.
Говорили о многом, в одних вопросах сближение и не намечалось, в других, почти прийдя к согласию, партнеры, как бы испугавшись, отскакивали на исходные позиции. Обе стороны явно опасались верить друг другу. Вот как вспоминает отец.