Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Хрущев Сергей

Скэйли уже не удивлялся, обнаружив, что за дверью его ожидает президент Соединенных Штатов Америки. Он повторил Кеннеди свой рассказ. Президент поручил Скэйли передать советскому представителю, что «на высшем уровне правительства Соединенных Штатов» усматривают в его предложениях реальную основу для переговоров и что представители США и СССР в ООН «могут начать обсуждение изложенных проблем как с У Таном, так и между собой». [93]

На прощание Кеннеди предупредил: ни в коем случае не упоминать его имени, говорить только о правительстве. Ему очень не хотелось, чтобы в Кремле почувствовали, насколько напряглась обстановка в Белом доме.

93

Michael R. Bischloss. Crisis Years, 1991. P. 521

Фомин

и Скэйли встретились, как и условливались, вечером, в 7.35. Скэйли передал ответ слово в слово. Внимательно выслушав, Фомин пообещал немедленно проинформировать Кремль.

Это снова версия, принятая в официальной историографии Карибского кризиса.

На самом деле Скэйли пришел в Белый дом не с предложениями Кремля об урегулировании кризиса, а пересказал президенту страшилку Фомина. Не зря в американской историографии Карибского кризиса так акцентируется Берлинский аспект.

Там, видимо, не на шутку взволновались, потому что около четырех часов Скэйли уже позвонил Фомину в посольство и попросил о новой встрече. Время ее известно точно: 7.35 вечера. [94]

94

Ibid. P. 522.

Пришел же на нее Скэйли не с ответом Белого дома, а с четко сформулированным предложением Кеннеди: СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН; США снимают блокаду с Кубы; США публично берут на себя обязательство не вторгаться на Кубу.

Фомин поинтересовался, кто же это поручил ему предложить такое.

— Высочайшая власть, — напыщенно произнес Скэйли.

— А какая-такая «высочайшая власть»? — гнул свое Фомин.

— Джон Фитцджеральд Кеннеди — президент Соединенных Штатов Америки, — отчеканил Скэйли.

Фомин заверил собеседника, что немедленно передаст все в Москву.

Не правда ли, звучит куда убедительнее, чем официальная история? Однако когда в 1989 году на московской конференции, посвященной Карибскому кризису, Феклисов рассказал, как было, американские историки и политики, в том числе Теодор Сорренсен и сам Скэйли, подняли его на смех, объявили, что он от старости все перезабыл и к его словам нельзя относиться серьезно. Их возражения прозвучали так убедительно, что присутствующие (кроме Феклисова, конечно), и я в том числе, им поверили. В результате в первых изданиях своей книги я воспроизвел «официальную» версию.

Прозрение пришло после просмотра американского фильма, посвященного Карибскому кризису, — «13 дней». Его режиссер, человек творческий, видимо, почувствовал фальшь предложенной фабулы и потребовал дополнительных обоснований. Пришлось придумывать фронтовое знакомство отца и Фомина, хотя на самом деле они отродясь не встречались.

Окончательно все стало ясно, когда я сопоставил по времени события пятницы 26 октября.

Скэйли и Фомин встретились за ланчем в 13.30. Значит, Скэйли попал в Белый дом к Кеннеди часа в три, получил инструкции и в четыре позвонил Фомину.

Письмо отца, в котором он предлагал вывод ракет в обмен на гарантии ненападения на Кубу (но без контроля со стороны ООН) получили в посольстве США в Москве в 16.43, то есть в 8.43 утра по вашингтонскому времени. А потом начались задержки на телеграфе и первые страницы письма отца попали в руки братьев Кеннеди только в 6 вечера по вашингтонскому времени. Скэйли уже ушел на вторую встречу с Фоминым, да и из первых страниц послания нельзя было уяснить, что же предлагает отец.

Когда же дочитали

письмо до конца, то в Белом доме поняли, что поторопились: несравненно выгоднее «снизойти» до согласия на предложение отца, чем самим выступить инициаторами сделки, да еще в условиях предвыборной горячки. На том и порешили.

Скэйли приказали все прежнее забыть и держаться новой версии: Фомин пришел с компромиссом, он инициировал размен. В результате на стене ресторана «Оксидентал» появилась памятная табличка с многозначительной надписью: «В напряженный период Карибского кризиса в октябре 1962 года за этим столом состоялась беседа таинственного русского "мистера X" с корреспондентом телевизионной компании ABC Джоном Скэйли. На основе этой встречи угроза ядерной войны была предотвращена». Неплохая реклама ресторану и участникам переговоров, неплохая и дезинформация.

Решение переставить местами Скэйли и Фомина, вложить в уста последнего предложение о выводе советских ракет с Кубы в обмен на обещание не вторгаться на остров, в сочетании со столь популярной в США идеей, что после поражения десанта в Заливе Свиней и встречи в Вене отец посчитал Кеннеди слабаком, что и подтолкнуло его послать ракеты на Кубу, и с американской же концепцией, утверждающей, что постановка ракет на Кубе — заявка на изменение стратегического баланса, стало ключевым в американской мифологии Карибского кризиса: США победили, выиграли противостояние, показали Хрущеву «кузькину мать», заставили его отступить, забрать страшные ракеты домой, а обещание не нападать… Согласно тому же мифу, они и не собирались высаживать свои войска на Кубу. Американские историки выстроили свою версию, она абсолютно патриотична: мы одержали верх! А вот почему российские историки, и самые матерые, к примеру, автор книги «Адская игра» академик Александр Фурсенко, придерживаются американского мифа, не понимаю. Если же поставить все с головы на ноги: ракеты завезли на Кубу, чтобы предотвратить американскую агрессию против Кубы, Белый дом пошел на попятный, отменил планы высадки своих вооруженных сил на остров (они, по последним американским данным, имели место быть), дали официальные гарантии ненападения на Кубу, а в ответ отец вывел ракеты с Кубы, как выполнившие свою миссию. Согласитесь, здесь победителем уже становится Советский Союз.

Я категорически против терминов «победитель — побежденный»: в Карибском кризисе победила государственная мудрость и зрелость обоих лидеров, Кеннеди и отца. Я использую их условно, чтобы пояснить логику американского исторического мифотворчества.

Утверждение, что доставка советских ракет на Кубу происходила с целью сокращения разрыва с США в ядерных стратегических вооружениях, вообще не выдерживает никакой критики. Я уже писал об этом. К тому же, размещение ракетно-ядерных сил вблизи территории потенциального противника изначально нерационально. Ракеты несравненно труднее оборонять и много легче уничтожить в Турции или на Кубе, чем в Сибири или в штате Айдахо. Свидетельство тому — уверенность американских военных в успехе хирургических ударов с воздуха по ракетным базам на Кубе и отсутствие подобных планов в отношении советской базы межконтинентальных ракет в Плесецке, в районе Архангельска. А ведь последняя представляла большую опасность для США.

В октябре 1962 года в США началась постановка на дежурство межконтинентальных Минитмен-1, в СССР с весны того же года вовсю размещали межконтинентальные Р-16. Стратегическая необходимость в ракетах средней дальности на чужих территориях отпала. Поэтому американцы и вывели свои ракеты не только из Турции, но и из Италии и Англии, последние в момент кризиса вообще не упоминались.

Как это порой случается даже с очень важными бумагами, переданные Фомину предложения Кеннеди о размене ракет на обязательство не вторгаться на Кубу пали жертвой бюрократических интриг.