Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Шрифт:
Прошло время, положение в Венгрии стабилизировалось. По-разному сложились судьбы вышедших на улицы людей. Одних судили, других простили, кого-то застрелили на улицах под горячую руку. Многие бежали за границу, благо в первые дни выезд никто всерьез не контролировал. Кардинал Миндсенти продолжал укрываться в посольстве США. Имре Надь ожидал своей участи, казалось, о нем на время забыли. Но только казалось. Без суда над бывшим главой правительства, вернее, его осуждения у новой власти не сходились концы с концами. Требовалось подтвердить законность захвата власти и хотя бы задним числом признать незаконность, преступность предшественников — правительства Имре Надя. Кадар обратился
Отца обескуражила эта просьба. В своем первом телефонном разговоре со своим другом Яношем он попытался его отговорить, ведь венгры взяли на себя обязательство не арестовывать Имре Надя. Но Кадар стоял на своем.
Как политик, отец не мог недооценивать аргументов, приводимых венгерскими руководителями. Да и хорошие отношения с ними перевешивали неизбежную отрицательную реакцию Тито. Все равно отношения с ним натянулись донельзя.
Отец сдался: Имре Надь оказался в венгерской тюрьме. Его давнишний оппонент Матиас Ракоши продолжал жить в Советском Союзе. О возвращении на родину он уже не помышлял.
Вскоре после выдачи Имре Надя венграм, задолго до начала процесса над ним, 5 февраля 1958 года Президиум ЦК (присутствовали Хрущев, Ворошилов, Микоян, Аристов, Кириченко) постановил обратиться к Яношу Кадару с просьбой «проявить твердость и великодушие». [35]
Не подействовало. В июне 1958 года Имре Надя судили. Суд вынес неожиданно жесткий приговор — бывшего Председателя Совета министров решили казнить. После смерти Сталина, если не считать расстрела Берии, это был первый подобный приговор в политическом процессе.
35
Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Т. 1. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. М.: Росспэн, 2003. С. 293.
Отец позвонил Кадару, выразил свое сомнение в целесообразности столь тяжелого приговора. Он считал: раз правительство полностью контролирует положение в Венгрии, то Имре Надь не представляет реальной опасности. В крайнем случае, его можно выслать из страны, например обратно в Румынию. Кадар настаивал. С предложением отца помиловать Имре Надя после приговора и выслать из страны он также не мог согласиться.
Отец с тяжелым сердцем опустил трубку. 17 апреля 1958 года Имре Надя расстреляли. Этот акт по справедливости навлек позор не только на голову Яноша Кадара, но и на голову отца.
Когда я расспрашивал отца об этом решении, он задним числом оправдывал, а точнее, объяснял мотивы поведения Яноша Кадара. Он говорил, что живой Имре Надь останется притягательной силой для противников нового правительства. Они будут сплачиваться вокруг него. Казнь Надя, как это ни жестоко, разрубила узел.
В течение всех оставшихся лет призрак Надя стоял между отцом и Тито.
Вернемся в Египет, к Суэцкому кризису. 30 октября радио сообщило о начале наступления израильских войск на Синайском полуострове. Одни источники утверждали, что атакующие продвинулись на 80 км, другие, что до города Суэц им осталось всего 20 км. Отец так гордился нашей помощью Египту оружием. Его армию вооружили танками, бронетранспортерами, не говоря уже обо всем остальном. И такой разгром в первый же день! Мне было до крайности обидно за египтян и еще больше за наше оружие. Я попытался узнать у отца, что же случилось, но куда там, в Венгрии наступил кризис. Он готовился к приезду китайской делегации.
В Египте объявили всеобщую мобилизацию.
Министерству иностранных дел поручили срочно подготовить заявление советского правительства о вооруженной агрессии против Египта. Писали его по накатанной стандартной схеме, клеймили империализм, возлагали всю ответственность за последствия на агрессоров, оставляли за собой свободу действий. Аналитикам из Форин-офис оно позволяло сделать вывод: Москве не до Суэцкого канала, Советский Союз ограничится словами. И появилось заявление с запозданием. Только 1 ноября. Пока рождалось наше заявление, многое изменилось. Насер категорически отверг ультиматум. Заблаговременно сосредоточенные на близлежащих авиационных базах английские и французские самолеты приступили к бомбардировке египетских портов и столицы страны Каира.
Президент Египта полковник Насер направил президенту США Дуайту Эйзенхауэру, Председателю Совета министров СССР Николаю Булганину, премьер-министру Индии Джавахарлару Неру и президенту Индонезии господину Сукарно послания с призывом о помощи. Первым двум — как руководителям великих держав, способных воздействовать на агрессора, двум другим — как лидерам движения неприсоединения.
Эйзенхауэр выступил с развернутым обращением к конфликтующим сторонам, ко всем государствам и народам с изложением своей позиции. Я позволю себе напомнить лишь основные положения. Американский президент осудил применение силы в решении конфликтов между странами и сказал, что Великобритания и Франция не консультировались с США, принимая решение о вооруженном вмешательстве. Далее он торжественно заявлял, что его страна не примет участия в войне ни на той, ни на другой стороне, но осуждение агрессии Великобритании и Франции ни в коей мере не скажется на узах дружбы, связывающих союзников по Североатлантическому договору. В заключение он провозглашал, что целью политики Соединенных Штатов является локализация вспыхнувших боев и прекращение вооруженного конфликта.
Отец узнал об обращении президента США лишь перед отлетом на встречу с Гомулкой в Брест. Он успел только пробежать текст глазами, времени на внимательное изучение не оставалось. И из беглого ознакомления становилось ясно, что американский президент захватывает инициативу. С одной стороны, он выступает миротворцем, а с другой — кто может сомневаться, что Англия и Франция с их армиями, накопившими опыт боевых действий в недавней войне, и без посторонней помощи справятся с египетскими вооруженными силами, только недавно пересевшими с верблюдов на танки?
Подготовленное нашим МИДом новое заявление конкуренции не выдерживало. Тут требовалось блюдо поперченее, но заниматься еще и этим у отца совершенно не оставалось ни сил, ни времени. Он махнул рукой, свою позицию мы обозначили, а что дальше — посмотрим… Отец вернулся к проблеме Суэца только в ночь со 2 на 3 ноября в беседе с президентом Тито. Они уже обговорили все вопросы, связанные с Венгрией, и отец собрался поспать пару часов перед назначенным на раннее утро отлетом. Тито, видимо нервничая, уговорил его заменить сон беседой.