Никодимово озеро

Титаренко Евгений Максимович

Тетка Валентина Макаровна обняла ее за талию и на секунду ткнулась головой в загорелую над овальным вырезом грудь. Потом сразу выпрямилась и мягким, почти ласковым движением отстранила Галину к табурету.

– Конечно, образуется! Как иначе? — спросила она вопреки собственным страхам. — Я до московских врачей дойду!

– Мы тоже думали в область, к знакомым ехать,— сообщила Галина, двумя кулачками, как ребенок, утирая глаза.

– Себя жизни решу, а Лешку на ноги поставлю! — сказала тетка Валентина Макаровна.

Алена прошла в другую комнату, где было

зеркало, и дальнейший разговор слышала через стенку. Из трех зеркал старомодного, с переводными цветочками по углам трельяжа на нее смотрели три, можно сказать, очень красивые — с темными, взлетающими к вискам бровями, но какие-то совсем уж неулыбчивые и неплакучие, как бесчувственные, девчонки...

– Нравится вам работа? — спрашивала между тем, уже успокоившись, тетка Валентина Макаровна.

– Работаю понемногу, — скромно отвечала Галина. — Иногда нравится, иногда нет. А назавтра я отпросилась, не пойду...

Тетка Валентина Макаровна вздохнула.

– На руднике, конечно?

– Да, экономистом.

– А родом откуда? Мать, отец живы? — спросила тетка Валентина Макаровна. Все было как на смотринах или во время сватовства, — Алена не разбиралась в этих тонкостях.

– Мама живет на Украине, под Киевом, — ответила Галина. — Папа... У папы другая семья. Я здесь с братом Костей. Он бы уехал, ему много мест предлагали. Но пока я отработаю три года — остался, чтобы не одной мне. А потом мы решили в Ленинград — у нас там знакомые есть, помогут.

– Вам, конечно, скучно у нас, привыкли к городу...

Да нет, не то чтобы скучно. Но тянет, конечно, в свои места. Этим летом собирались на море, в Ялту, — мы всегда летом на море отдыхаем. Теперь не до этого...— Голос ее опять задрожал.

– Ничего! Еще съездите, — успокоила тетка Валентина Макаровна. Теперь уже она успокаивала!

– Да там посмотрим. — Галина всхлипнула. — Море не главное...

Так любезно беседовали еще несколько минут. Потом решили вместе навестить Лешку.

– Каждый раз думаю: войду сейчас, а он встречь, здоровехонек... — поделилась своей надеждой тетка Валентина Макаровна. Зачем-то добавила: — На лице у него, сказали, пройдет, ничего не останется...

– Оля! — позвала Галина. — Ты совсем оставила нас.

В коридоре больницы наткнулись на маленького главврача. Строгость была непосильным для него качеством, и все же он решительно задержался перед теткой Валентиной Макаровной. Сударыня, я понимаю ваши чувства, но здесь медицинское учреждение, и нельзя каждую минуту заходить, выходить... — Тут маленький главврач увидел Галину рядом с ней, Алену за ними, удивленный взгляд его дважды скользнул с одной на другую, после чего он выразительно хмыкнул, пожал плечами и направился дальше по проходу.

Алена не посторонилась, чтобы пропустить его, даже головой не повела, так что ему пришлось обойти ее.

Во взгляде Галины мелькнул вопрос: что это он?

В Лешкиной палате все оставалось на тех же местах, как и час назад, как вчера. И он лежал среди белизны все такой же, не совсем похожий на себя: повзрослевший и отрешенный.

Алена остановилась, не доходя

до его кровати, тетка Валентина Макаровна — у его ног, пропустив Галину вперед. Она сделала это без задней мысли, но неожиданно для Галины, и та просто вынуждена была подойти к изголовью. Остановилась над Лешкой. В каждом ее мускуле чувствовалось напряжение. А быстрый, украдкою, взгляд в сторону тетки Валентины Макаровны был немножко испуганным.

Алена подумала, что, окажись на ее месте — она тоже не знала бы, что делать.

Галина коротко вздохнула от волнения и, проглотив спазм, неуверенной рукой осторожно заправила под повязку ниточки растрепавшегося бинта на лбу Лешки.

Отступив к двери, Алена машинально крутила на указательном пальце ключ от дома... Глаза тетки Валентины Макаровны при взгляде на неё стали прозрачными.

– Ты, Ольга, не мучься, — сказала она участливо (даже слишком участливо!), — побудь во дворе...

Стиснув зубы, Алена почувствовала, как растекается по лицу бледность.

Галина выпрямилась, обращаясь к Лешкиной матери:

– Надо бы, Валентина Макаровна, кому-нибудь около него оставаться... — И столько тревожной озабоченности было в ее лице, что голос мог бы звучать еще жалобней.

– Не разрешают, Галочка, я уже просила...

– Они просто бюрократы! — одними губами воскликнула Галина. — А если он... проснется и ему понадобится что-нибудь?! Алена вдруг подумала о себе, что, родись она парнем,— наверное, тоже захотела бы, чтоб над ней в минуту несчастья, когда совсем плохо, — мучительно кривила бы губы вот такая же хрупкая, нежная, совсем, убитая горем, но притом, однако же, хорошенькая женщина. И когда тетка Валентина Макаровна, а за ней Галина шагнули в ее сторону, она первой вышла за дверь.

* *

*

У широкого плеса, где чалили свои лодки кирасировцы, Сергей издалека разглядел трех парней. Они поджидали его, стоя поодаль на берегу, где клонилась в сторону озера перекореженная от старости верба. В лицо Сергей помнил всех троих. Год назад Лешка довольно мирно скандалил с ними близ медвежьего лабаза.

Он встал во весь рост и, отталкиваясь шестом, разогнал лодку, чтобы с ходу перелететь через осоку.

Трое на берегу молча приблизились. Один, с руками в карманах, как старший, — первым, двое других — за ним. Все они были в засученных выше колен брюках и выцветших майках. Рубахи валялись под вербой. Сергей невольно передернул плечами, чтобы отряхнуть прилипший к спине свитер. Пока был в Никодимовке, жары не чувствовал, а работая одним уродливым полувеслом, взмок.

Разговаривать собирался первый, с круглой, остриженной под нуль головой. Именно он прошлым летом затевал базар с Лешкой. В детстве у парня был лишай, и, чтобы скрыть плешь на затылке, он стригся наголо.

Предупреждая возможную стычку, Сергей поинтересовался:

– Ваша лодка?

– Ну! — сказал круглоголовый. Он был настроен по- боевому, и оттого большие уши его, казалось, топорщились прямо перпендикулярно голове.

– Нашли сегодня в камышах, — сказал Сергей, укладывая универсальную дощечку под сиденья.