Никодимово озеро

Титаренко Евгений Максимович

Под изголовьем левой постели, где разместился Владислав, Сергей обнаружил спальный мешок, плед, а в рюкзаке — полный ассортимент консервов из центрального сосновского гастронома: макароны с мясом, печень трески, тефтели, щука в томате, судак... А кроме того, ложка, миниатюрная сковородка, котелок и, разумеется, крохотный транзистор. Пижонистый Владислав был либо слишком доверчивым, оставляя все это богатство на заимке, либо слишком хитрым — если не прятал умышленно.

Справа от двери в охотничьем ягдташе Павла Сергей нашел несколько бутербродов с колбасой, несколько — с сыром, кусок отварной курицы и четыре «дорожных» набора в целлофановых

мешочках: по огурцу, по два яйца и по куску колбасы в каждом. Все это легко приобреталось за один прием в буфете любой автостанции, если бы... если бы не бутылка дорогого коньяка «КВВ» и солидный, граммов на пятьсот кусок балыка, которые, насколько это известно Сергею, трудно было отыскать в городе даже под праздник. Коньяк Павел мог купить и в Москве, но балык был свежим.

В углу налево от двери были приткнуты несколько удочек, разобранные и тщательно связанные бечевками. Если учесть, что у Гены была сеть (которую он, кстати, тоже припрятал где-то) — удочки принадлежали Владиславу или Павлу. Но рыбачить, кажется, никто в избушке не собирался...

Он вернулся к правому дальнему углу и стал заново перебирать в памяти небогатый скарб Гены. Взгляд его остановился на ложках под крышей. Сергей выдернул их и, шагнув к окошку, рассмотрел на свет. Он поймал наконец мысль, которая появилась у него в самом начале: если четвертый бежал, обокрав Гену, он должен был прихватить самое ценное у него, — например, лодку, или капроновую сеть, но, по словам Гены, взял плащ, которому грош цена в самом гнилом захолустье... Тут Гена не все до конца продумал. Если же допустить, что четвертый ушел с ведома Гены и собирался вернуться, а потом исчез, — после него должны были остаться вещи, которые бережливый Гена обязательно присовокупил бы к своим. Скажем, ружье или патронташ... Но даже младенец догадался бы спрятать до поры до времени все, что могло изобличать его связь с пропавшим человеком, если за этой связью что-то кроется! Он спрятал бы ружье, патронташ, котомку... А ложка могла валяться отдельно.

Сергей понял, что не может доказать ни одной версии. В котомке оказалось слишком много хлеба и водки: если здесь был общий запас — почему бежавший не захватил пару бутылок? Но не пойдешь в кирасировское сельпо узнавать, сколько брали на двоих четвертый и Гена...

Ложки с помощью гвоздя были изукрашены рисунками. Однако работал гвоздем или другим острым предметом не один и тот же человек. На ложке, которую Сергей почему-то сразу приписал Гене, преобладали барашкообразные цветы и листочки. Линии другого орнамента были стремительнее: с молниями, с пронзенными сердцами. А в самом верху черенка гордо пластались крылья, какие носят на форменных кителях летчики да железнодорожники... Они распахивались все от того же сердца.

Сергей в досаде воткнул обе ложки назад, под крышу... И, подперев дверь комельком, минуту или две постоял, вслушиваясь, на поляне. Работяга дятел давно улетел. Негромко и однообразно журчал родник. Тени через поляну стали шире, их острия уползли на противоположную, солнечную сторону тайги, откуда надрывно, жалобным голоском звала какая-то пичуга.

Сергей пнул одну из черных рогатулин костра, и она, взбив угли, отлетела на несколько шагов к роднику.

* *

*

Антошка сидел над мотором рядом с Мишаней, который два года назад вместе с Лешкой собирался поступать в мореходку. Но Лешка прошел медкомиссию на руднике, а у Мишани — краснощекого, широкоплечего — обнаружили какую-то ерунду в легких.

Мишаня был в светлых

брюках и тенниске, Антошка по-прежнему красовался в трусах.

Сергей издалека поприветствовал неудачливого Лешиного коллегу, но тот встал и, что-то на ходу объяснив Антошке, зашагал прочь от залива еще до того, как Сергей успел пристать к берегу.

– Мишань! — крикнул Антошка.

Тот оглянулся:

– Мне пахан за табаком велел сходить! — И, оставив без внимания Антошкин протест, заспешил в сторону Никодимовки.

– Чего он? — спросил Сергей.

Антошка махнул рукой.

– А!..

Мотор его можно было выставлять в качестве экспоната в музее, вроде никелированных отбойных молотков или геологического молотка из нержавейки.

Тень от кедров накрыла уже пол-озера. И по-вечернему лениво тявкали собаки за кедровником. Где-то в другом конце деревни мычали коровы.

– Разыскал? — спросил Антошка.

– Наверное, рыбачит где-нибудь... — невесело отозвался Сергей.

– А давай мы сейчас на моторе! — оживился Антошка. — Вдоль и поперек! Давай? — И, видя по лицу Сергея, что тот не против, Антошка, подхватив свой тяжелый мотор, лихо потащил его к берегу.

Процедуры «установить» и «снять» были отработаны у него до мельчайшего движения. Буквально через пять минут они вырвались из неглубокого заливчика на озерный простор и, вспенив крутую волну, понеслись по прямой к середине озера. Ударил в грудь ветер.

Сергей наклонился к Антошке.

– Давай посмотрим, где ты лодку нашел, — там должны быть весла!

Антошка кивнул, разворачивая моторку вправо.

Они подошли к зарослям тростника у правого берега. Разглядев какие-то известные ему ориентиры, Антошка выключил мотор.

Сергей еще раз убедился, что тот, кто брал кирасировскую лодку, — хотел вернуться на заимку, а не в Никодимовку или Южный...

Разгребая перед носом лодки ряску и упавший тростник, узким плесом прошли на малых оборотах почти до берега. Но забираться в гущу камышей с мотором было рискованно. А шеста, тем более весел Антошка не брал с собой из принципа. До сих пор этот принцип не подводил его. Ладно, — сказал Сергей, — покажу, где, — пусть сами ищут.

Антошка предложил обойти по кругу все озеро.

Минут через двадцать, когда уже были в районе Горелого затона, услышали позади выстрел. Антошка привстал, заглушив мотор.

Голубое круглое облачко дыма поднималось в правом от Никодимовки, самом дальнем углу озера, который они обошли стороной, поскольку заросли камыша тянулись там почти на километр от берега.

Дымок всплывал из глубины зарослей.

– Молодняк бьет... — сказал Антошка. Спросил: — Поплывем?..

Спросил ради приличия, потому что камыши и тростник в дальнем углу были непролазнее тех, где они хотели найти весла.

Требовать лодку у Павла Сергей вовсе не собирался, Важно было узнать, что он здесь, на озере.

– Черт с ней, с лодкой... Завтра утречком я нагряну к ним.

– Поносимся?! — радостно предложил Антошка.

И Сергею захотелось вдруг поделиться с ним всеми своими догадками относительно пожара в усадьбе хромой Татьяны. Если бы это была его тайна...

– Сильный мотор! — похвалил он, хотя ни на грош не смыслил в лодочных моторах.

– Мотор — зверь! — подтвердил Антошка и, рванув ремешок завода, включил газ на полную мощность. Лодка присела в воду, потом рванулась вперед, вздыбила носом волну и понеслась от берега, на простор, где гладь и тишина были еще нетронутые.