Никодимово озеро
Шрифт:
Алена поднялась, вырвала из Лешкиной тетради чистый листок и начала протирать ламповое стекло. Но затея эта требовала не одну вощеную бумажку, а десяток хороших газет, поэтому, отложив стекло, Алёна перевела взгляд на грязевые следы от двери.
– Помой здесь... Или ладно...
Ступив коленкой на табурет, сняла с гвоздя одеяло, вытряхнула его за окном, расстелила на кровати. Нашла где-то в прихожке мокрую тряпку, подобрав подол, затерла следы на полу.
– Пойду переоденусь тоже. И принесу что-нибудь поесть. У тебя здесь уютней.
Сергей
Алена вернулась и заметила перемену в его настроении. Вернулась в спортивном костюме, в кедах. Он опять наблюдал за ней, пока она хлопотала у стола над хлебом, колбасой, варениками.
– Чего ты выставился?
– Алена, поступай в медицинский, а? Меня возьмешь — тоже пойду.
– С чего это ты?
– Тебе знаешь как белый халат пойдет! И шапочка. Накрахмалишь, отутюжишь — все женихи твои будут.
Щеки Алены порозовели сквозь всегдашнюю белизну. Нравится таки женщинам, когда их хвалят!
– Мне, Сережка, всех не надо... Мне один нужен. — И сделала движение головой, подчеркивая, что именно один, а не два, не три.
Сергей вздохнул.
– Как знаешь! А золото хочешь посмотреть?
– Брось болтать, Сережка. Сейчас сядем, и расскажешь по порядку, что там у тебя...
Сергей достал из кармана крупицу, которую Алена смахнула со стола, надкусил зубами. Неприметный камешек засверкал в лучах солнца.
Я тебе правду сказал, Алена. Посмотри. Я сейчас богат, как Крез. Не знаю, правда, сколько чего у Креза было. А у меня золота невпроворот... И сколько-то там лет — в нарсуде или в прокуратуре — с этим я еще не ознакомился.
Алена взяла у него золотинку, повертела перед глазами, шутки не восприняла.
– Откуда это?
– Это было на пепелище, Аленка. В подполье. Целый сундучок — я его спрятал. Вечером один хмырь — я думаю, тот самый бабкин святой, — выкопал и оттащил в урман, перепрятал. А я у него свистнул.
Алена снова повертела в двух пальцах кусочек металла перед глазами. Сдвинув брови, показала на табурет.
– Садись... Я уж в обед сварю что-нибудь горячее.
Сергей взял у нее и сунул золотинку в карман. Подсел к столу.
– Рассказывай, — повторила Алена.
– Рассказывать, Аленка, больше нечего. Ждал в кустах, чуть не загнулся от тоски. Высмотрел этого типа. Потом ночью, как идиот, сидел здесь на куче золота. Вот из-за этой штуки, — он вытащил и снова показал ей золотинку, — был пожар, было все остальное. Нам нужен теперь святой. Позарез нужен. — Сергей наколол на вилку холодный вареник и неожиданно заключил: — Тут, правда, все кругом святые!
Алена присела
– А если мы найдем его, тогда все? Остальные ни при чем?
– Нет, не все, Алена. Мне самому сейчас вот показалось, что мы зря думали... А кто этот К. в дневнике? Зачем он пугает Лешку? Они просто успокоились — видят, что все шито-крыто: трупа нет, и никто не ищет... Я их, Алена, расшебуршу! Они себя сами выдадут.
– Кто — они? — опросила Алена.
– Все! На заимке, в Южном — у обаятельной твоей! Надо побеспокоить их — и они забегают!
Он коротко рассказал ей про кирасировскую лодку, про встречу с Геной, про заимку, про Владислава: есть какая-то связь между заимкой и Южным.
– Ну а Лешка, может, все-таки ни при чем? — спросила Алена.
– Может, — буркнул Сергей и стал мрачно есть. — Ну а что, он писал, ему надо где-то притырить?!
– Но Лешка не может быть убийцей! — почти выкрикнула Алена.
– Убивать он не убивал, на этот счет можешь быть спокойной, — утешил ее Сергей и как-то потерял интерес к разговору. — Ешь.
Алена послушно взяла вареник.
Рябое солнце переместилось со стены на стол, и белые руки Алены казались в яркой ряби холеными, изнеженными, если бы Сергей не знал, что этими руками она запросто выжимает пятьдесят килограммов, которые не любому парню под силу. Если бы Алена хотела, давно бы стала какой-нибудь чемпионкой. Но она не любила официальных соревнований и никогда не участвовала в них.
– Сережка... Я сама — ты знаешь — многое вижу... Но разве не может быть, например, что во всем, во всем виноват этот твой святой? Ведь он сам по себе? И ушел, говоришь, в каком-то направлении... Может, он один натворил все?
– Может, Алена... — устало согласился Сергей. — Если бы не разные «если». Если бы, например, он шел не в сторону урмана, где топь и где ни одна собака не возьмет следа! — Похвалился: — Кроме меня... Если бы кто-то, например, не стянул ночью лодку, когда ты сама знаешь, что было... — Сергей досадливо помолчал. — Может, святой и был бы один, если бы мы сами не видели тогда двоих!.. Что зря гадать?
Алена долго ковыряла вилкой полуразвалившийся вареник. Потом отложила вилку. Попросила у него золотинку. Он дал. И она стала разглядывать ее, поворачивая то одной стороной, то другой.
Он спросил помолчав:
– Алена, ты сильно любишь его?..
Она подняла на него глаза. И сначала они были сухими, но вместе с тем, как откуда-то из глубины, в лице ее нарастало напряжение, их заволокла влага. Потом они стали совсем мокрыми.
– Это я так, — смешался Сергей. — Не мое дело, конечно. Ты извини...
Он испугался, что она заплачет, — он еще никогда е видел ее плачущей. Но глаза ее так же медленно высохли, когда сошло с лица напряжение.
Отодвинув тяжелый табурет, она встала, отошла к окну и, сорвав рябиновый листок, закусила его.