Никодимово озеро
Шрифт:
– Не пугайся, — сказала Алена. — Там же нет ничего особенного. Я запомнила, правда, что только последняя любовь женщины может удовлетворить первую любовь мужчины... Это верно?
Белый как полотно Лешка сказал в лицо ей:
– Это по-жульнически, это нечестно, из-за спины... Это подло!
– Знаю. — Алена кивнула. — Может, ты и прав... Но нам нужно было...
Он перебил ее:
– Серега тоже читал?!
– Да, — сказала Алена. — Только он не виноват. Это я заставила его...
Лешка снова не дал ей
– Вы... предатели! — почти выкрикнул он сорвавшимся голосом. — Вы шпионы!
– Если бы мы знали, что ты скоро выздоровеешь...
Опять перебивая ее Лешка захохотал. Но не своим — искусственным смехом.
– Они надеялись, что я сдохну!
Алена повторила, шевельнув изогнутыми бровями:
– Если бы знали, что ты скоро выздоровеешь, мы бы не тронули твоей тетради. Но ты лежал без сознания, а мы хотели понять, что случилось в усадьбе.
– И вы начали шарить в чужих столах! — криво усмехнулся Лешка, снова укладываясь на подушку, и до подбородка натянул одеяло. — Им нужно было узнать! А что там могло случиться, в усадьбе?! Или я заранее мог догадаться, что она сгорит?!
– Не сердись, Лешка, Ты не мог догадаться, что она сгорит. Но ты догадывался о другом, и это мы узнали из дневника... Ты не был спокоен, когда писал его. Ты все время чего-то боялся, ты ждал неприятностей. Каких?
Лешка вернул себе некоторое самообладание, но лихорадочный блеск в глазах не угас.
– Ты плетешь такую чепуху, что не хочется говорить. Надо же! Залезать человеку в душу, а потом расспрашивать его: как да почему? Психологи! — Сверчок во дворе переместился ближе к окну, и Лешка не выдержал. Рванулся, чтобы захлопнуть раму, не дотянулся. Прикрикнул на Алену: — Закрой!
Алена встала, медленно, на обе створки запахнула окно и даже опустила шпингалет.
Голос неутомимого сверчка стих за окном. И как бы только теперь они оказались один на один, замкнутые в четырех белых стенах.
– Каждый вычитывает, что ему нравится, — сказал Лешка. — Не приписывайте мне своих бабьих слезливостей. — Передразнил: — Чего-то боялся я, чего-то беспокоился...
Алена не возвратилась на свое прежнее место, а, тоже бледная, осталась напротив, у стены.
– Я тебе, Лешка, ничего не приписываю. Но мы знаем, что ночью, когда ты... упал, в усадьбе, кроме тебя, были еще люди.
Именно в эту минуту, чтобы слова Алены остались без ответа, нужно было ворваться тетке Валентине Макаровне. Радостная, помолодевшая, что-то весело приговаривая на ходу, она пролетела от двери к тумбочке, водрузила на нее объемистую голубую авоську и принялась выгружать в тумбочку, Лешке на постель, на табурет абрикосовый компот в стеклянных банках, печенье, шоколад...
– Что же это вы Серегу-то выгнали?.. Я вот тут, сынок, что могла тебе... Сегодня как-нибудь, а завтрева... Обещала Наталья. Компот — это ты замест воды, вода тут вся ржой пропахла... Как-никак
Лешка нетерпеливо ерзнул в постели.
– Мама, ты оставь это и уйди пока.
– Я сейчас! Я только разберусь никак! — заспешила тетка Валентина Макаровна.
– Мам, у нас разговор! — нетерпеливо напомнил Лешка.
– Я духом сейчас, я знаю!.. — согласилась тетка
Валентина Макаровна, распихивая по тумбочке пакеты, банки.
– Мама, я прошу тебя, уйди! — зло повторил Лешка.
– Зачем ты повышаешь голос? — вмешалась Алена. — Пусть тетя Валя сделает, что надо.
Тетка Валентина Макаровна опалила ее быстрым выразительным взглядом.
– Разговоры можно бы на потом, конечно... Самое время, однако, говорить... — И опять стрельнула в Алену коротким, неприязненным взглядом. — Малость бы обождать — ничего б не сталось...
Минута после ее ухода прошла в молчании.
– Что ты сказала? — переспросил Лешка.
– В усадьбе, когда случился пожар, были люди, — повторила Алена.
– Откуда я знаю! Бабка была?! Об этом все говорят! А если даже там еще кто отирался — при чем мой дневник? И при чем здесь я?!
– Там были люди, которые... подожгли, и ты хотел остановить их, да?.. — с надеждой спросила Алена.
Лешка неестественно, с хрипотцой захохотал. Откашлялся.
– Ты бредишь! Или просто выдумываешь всякую чепуху! И я знаю зачем! — Он приподнялся на локтях. — Ты возненавидела Галку — вот и все! Она говорила мне: оба вы ее презираете!
– Не одну ее... — сказала Алена. — Всех.
– Кого — всех?
– Всех, кто около нее, кто с ней, — просто уточнила Алена.
Лешка ненадолго сомкнул губы, отчего в лице его опять резко проступила жесткость, которая делала его и строже, и намного взрослее сразу.
– Мне нет дела, как вы к ней относитесь, мало что взбредет вам... Ну а ты... Ты просто хочешь отомстить мне за Галку — вот и все. За то, что я не люблю тебя!
Алена хрустнула переплетенными пальцами.
– Мне, Лешка, не за что тебе мстить, поверь!.. Да я и не умею мстить. Если я когда-нибудь стану мстить за такое — я буду очень презирать себя. Но ты наш друг, и мы обязаны...
Прервав ее, он выговорил с расстановкой, будто ругнулся:
– Идите вы со своими обязательствами!.. Никто вас не сватал в мои друзья!
– Ты устал, — дрогнувшим голосом сказала Алена. — Устал и сам не знаешь, что говоришь. Тебе надо отдохнуть.
Лешка хохотнул опять.
– Они мои друзья и очень беспокоятся обо мне! Лешка устал, Лешка должен отдохнуть... Я люблю Галку! — сказал он. — Понимаешь? Люблю!
– Люби... — тихо сказала Алена. — Никто тебе не мешает... Если бы только все было хорошо... — Холодноватые, с зеленцой глаза ее заблестели откуда-то изнутри, хотя голос оставался ровным.