Никогда не было, но вот опять. Попал 4
Шрифт:
– Савелия Рожнева участок, - ответил Игнат. – А тебе это зачем? – с подозрением уставился на меня городовой.
– Опаска есть, что там, в доме Ховрина варнаки приезжие скрываются. Не худо было бы проверить.
– Откуда про варнаков знаешь? – заинтересовался Горлов.
– К нам с дедом родственники приехали повидаться. Купцы из Томска. Так вот мы заметили, что следом за ними какой-то хмырь везде таскается. Мы с парнями за тем хмырём проследили; вот он и привел нас к этому дому, где и скрылся. А для чего за купцами следил? Наверное ограбить хочет. Родственники, хотя купцы и небогатые, но деньги имеются.
Сказав это, я протянул Горлову
– В таком разе подскажу Савелию про варнаков и сам с ним к этому Ховрину наведаюсь. Посмотрим на его постояльцев.
Я не стал заранее просить Игната рассказать мне о результатах той будущей проверки. Куда он денется сам придет и расскажет. Между тем зашли в управу. Горлов поправил ремень с саблей, вздохнул и сказал:
– Ты, Ляксей, подожди пока. Я доложу.
Постоял немного перед дверью и вошел, прикрыв её за собой. Ни фига себе! Он что боится высокого начальства или действительно долго меня искал, а теперь ждёт нагоняя за опоздание? Не было его, на мой взгляд, довольно долго. Наконец он вышел из кабинета с покрасневшим лицом, пряча глаза, жестом предложил мне зайти и, оставшись снаружи, закрыл за мной дверь.
Войдя в кабинет, быстро осмотрелся. За начальственным столом сидел бритый мужик возрастом лет под пятьдесят. Хозяин притулился с торца стола, а на стульях у стены сидели Гурьев с Евтюховым.
– Здравствуйте, господа! – вежливо поздоровался я.
Господа мне не ответили, лишь Артемий со Степаном поприветствовали меня кивком. Бритый хмырь, который вероятно и был долгожданным Мещеряковым А.В., разглядывал меня, чуть брезгливо кривясь. Видимо хотел меня смутить. Я конечно в этой жизни такое крупное начальство видел впервые, да и в той они не особо со мной знались, но после перестроечной катавасии, какое либо уважение к любому начальству я утратил окончательно.
Поэтому такой приём меня не обескуражил и, пройдя к единственному стулу, стоящему перед начальственным столом, я нагло уселся на него и, положив обе ладони на трость, стал спокойно смотреть в глаза бритому.
– Я тебе не разрешал садиться, - холодно произнес бритый.
Я как мог равнодушнее, пожал плечами, продолжая его разглядывать. В следующий момент громкий окрик: «Встать!», чуть было не заставил меня подскочить, но я удержался и, осознав, что почти струсил, разозлился на себя. Прямо по классику: «Тварь я дрожащая, или права имею!». Прав я, скорее всего, никаких не имел, но и дрожать перед начальством не собирался. Дождавшись еще одного начальственного вопля, не спеша поднялся со стула и чуть осипшим от злости голосом произнёс:
– Прикажете выпороть меня на конюшне, если не встану?
Не дожидаясь ответа, решил, что пора уходить.
– Господа, прошу меня извинить! – чуть наклонил я голову, обозначая поклон.
– Ошибся дверью! – и четко повернувшись, двинулся на выход, ожидая, что меня остановят тем или иным способом. Однако же ничего не произошло, и я свободно покинул управу.
Очутившись на улице и вдохнув морозного воздуха, отправился домой, размышляя по дороге о случившемся и о том, чем всё это мне грозит. Вот ведь незадача, сколько раз и в той и в этой жизни давал себе слово не поддаваться на оскорбительные провокации и оставаться, хотя бы внешне, спокойным, когда внутри всё закипает от злости. Ну что стоило перетерпеть начальнический гнев и в общении с ним брать пример с одного из любимых литературных героев. С бравого солдата
И снова извечные вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?» встали передо мной во весь рост. Ну, кто виноват – это понятно. Сидел бы себе смирно не высовываясь, то второй бы вопрос – «что делать» потерял бы всякую остроту и актуальность. Но теперь уже поздно метаться и «пить боржоми» - засветился по-полной. Опять мелькнула подленькая мыслишка: «Да пошли они все…! Свалить из этого дурдома куда подальше! Деньги есть – не пропаду!». Вспомнилась вдруг, читанная в той жизни повестушка под названием «Невозвращенец», оставившая после прочтения, такое же гадкое чувство, как и эта трусливая мыслишка - смыться из страны.
«А вот хрен вам! Не свалю!». Но пафос, пафосом, а что-то предпринять надо. Подходя к дому, я ещё раз прокрутил в голове встречу с бритым чиновником в полицейской управе и даже остановился от настигшей меня обидной догадки. А ведь меня развели. Развели как малолетнего лоха.
Я ещё раз представил себе это обидное для меня действо. Вот я вхожу в кабинет эдаким денди с тросточкой, надеясь на вполне дружелюбный разговор по существу. Встречаю же холодную отчужденность и брезгливое любопытство. Решив пренебречь этим, наглею и получаю вполне зеркальный ответ от разгневанного большого начальника.
Вместо того чтобы подумать и как-то сгладить углы, иду на поводу своей злости хамлю ещё больше и гордо удаляюсь. Тот факт, что меня отпустили без всяких попыток задержать, говорит о том, что всё это было разыграно с целью, вывести меня из равновесия и сбить спесь. Возможно, были ещё какие-то неведомые мне цели. Да были, наверняка были, и я повелся на эту дешёвую провокацию.
Хотя и говорят, что поздно махать кулаками после драки, но проанализировать и сделать выводы надо. А собственно как я был должен поступить? Не заметить этого аристократического хамства, с которым меня встретили? Но с вами будут обращаться так, как вы позволяете. Заметил и ответил адекватно. Значит, ставим плюсик. Разозлился в ответ на началственные вопли, это минус. А вот, что не испугался – плюс. Не удержался и откровенно нахамил в конце начальнику – минус. А что гордо удалился, запишем в плюс. И так, в результате этой арифметики имеем плюс единичку, что в общем-то неплохо.
Мда! Оказалось, что тягаться с высоким петербургским начальством я пока не могу, да и скорее всего никогда и не смогу. Видимо они в этом высокопоставленном чиновничьем гадюшнике, в интригах поднаторели. А ведь была мыслишка поехать в Питер и там попытаться реализовать свои замыслы. И хорошо, что пока ту мыслишку я отбросил. Съедят там меня, как съели австралийские аборигены капитана Кука. Как там у барда: «уплели без соли и без лука». Вот-вот! Именно без соли и без лука!
Ладно не фиг предаваться рефлексии. Думаю, завтра все прояснится.
Когда за Забродиным захлопнулась дверь, то Карл Оттович решил было отдать приказ, чтобы городовые вернули назад строптивого хлопца, но Мещеряков остановил его:
– Пусть уходит. Пройдется по морозцу, охладится и мысли в порядок приведёт, а то дерзок не по возрасту.
– Но он что-то про старика говорил. Мол, память какого-то старика у него, - негромко возразил начальнику Артемий.
– Ваше превосходительство, Арсений Владимирович, да что вам за дело до того Забродина. Он конечно парень странный, но мало ли таких? – спросил Граббе.