Никогда не было, но вот опять. Попал 4
Шрифт:
Мещеряков с изумлением и недоверием уставился на меня.
– Ты это серьёзно?
– Серьёзней некуда. Про авиацию я уже вам рассказывал. Думаю, года через полтора смогу сделать первый самолёт. Кроме того собираюсь сделать радиотелеграф. Разумеется не сам, а с помощью местных инженеров.
– Радиотелеграф? – Мещеряков явно не успевал за мной.
– Беспроводной телеграф. Используются электромагнитные волны открытые недавно Герцем. Над этим уже работает Попов Александр Степанович. По моему сейчас он преподаёт на минных курсах. Но я могу и ошибаться. Беда большинства наших
– Вот как! И в чём же она будет выражаться?
– Прежде всего, Забродин Алексей Иванович должен умереть.
Мещеряков сначала удивлённо вскинулся, но потом до него дошло. Он задумался и произнёс:
– Ну что ж, в этом есть резон. Я так понимаю, что ты должен воскреснуть под новым именем.
– Имя можно оставить прежнее, а вот фамилия должна быть другая, но не только, несколько лет мне нужно прибавить, чтобы я мог самостоятельно сделки совершать.
– Сделать это можно, но ты же хочешь оставаться в Барнауле, а тебя уже здесь знают под фамилией Забродин.
– А вот это не страшно. Подавляющему большинству обывателей совершенно все равно как меня зовут, остальные со временем привыкнут к новой фамилии. Главное, чтобы Поцци с Сальвини уехали с уверенностью, что «вселенец» Алексей Забродин умер.
– Ты думаешь, что они просто так уедут, после того, что здесь произошло? – произнёс Мещеряков.
– А почему нет? Что вы можете им предъявить? Да и нужно ли что-либо им предъявлять, тем более у них наверняка найдутся в столице защитники и покровители. Немного их здесь покошмарте, заставьте откупные заплатить родственникам погибших Степана Хорькова и Алексея Забродина, да и пусть едут с богом.
– Откупные? – удивлённо засмеялся Мещеряков. – Да как же их заставить?
– А пусть им Артемий Николаевич расскажет о нравах живущих здесь страшных «кержаков». Мол, спать не будут пока не отомстят за убийство родственников. Кровная месть или «вендетта» для них, мол, дело святое, но есть возможность, откупиться, «виру заплатить». Если рассказ их не проймёт, могу маленько пугнуть. Устроить имитацию покушения на них, с вашего позволения, разумеется.
По мере того как я излагал соображение, как развести бедных итальянцев на кругленькую сумму, брови большого начальника удивлённо ползли вверх. Наконец он расхохотался самым неприличным образом. Просмеявшись, спросил:
– И кому же они должны заплатить «виру» за убиенного Алексея?
– Мне! Алексею Щербакову тысяча восемьсот шестьдесят девятого года рождения. Именно я как самый младший взрослый в семье должен отомстить за убийство племянника.
– Значит, Алексей Щербаков двадцати или двадцати одного года!
– Лучше двадцати одного, то есть совершеннолетний, - уточнил я.
– Ну что ж, выправить тебе паспорт на имя Алексея Щербакова вполне возможно, но что ты можешь
– Информацию разумеется. Да собственно вы её уже получили. Всё, что я рассказывал итальянцам происходило в том мире и вполне может произойти здесь. Лично про вас я сведений не имею, а вот начальнику вашему перлюстрация письма бразильского посла к некой даме может стоить карьеры.
– Что ты имеешь ввиду? – не понял Мещеряков.
Я рассказал анекдотический случай, произошедший с Петром Николаевичем Дурново в моём мире, когда тот по долгу службы прочитал письмо бразильского посла к некой даме, которая была любовницей самого Дурново. Прочитав послание Пётр Николаевич вспылил и устроил скандал. В результате с должности директора Департамента полиции его попросили.
Мещеряков улыбнулся и сказал:
– Петр Николаевич человек вспыльчивый, придётся его предупредить. Кстати а когда в вашем мире произошёл этот инцидент?
– Точно не помню, но еще при жизни Александра Третьего, - сказал я и поразился перемене в облике Мещерякова.
– Ты сказал при жизни….
– В нашем мире Император Александр Третий умер в 1894-ом году от почечной недостаточности. В моё время версий по поводу причины смерти Его Величества было несколько. Одна из них, что он был отравлен английскими агентами. Другая, что он надорвался когда держал крышу вагона во время крушения императорского поезда.
– Ты ещё об этом кому-нибудь говорил? – глядя на меня спросил Мещеряков. Этот взгляд не сулил мне ничего хорошего. Я пожал плечами и ответил как можно равнодушнее:
– Да никому не говорил.
– Точно!
– Никто этим вопросом не интересовался. Вы первый, – соврал я, припомнив, что говорил что-то подобное Савватеевне. Но Савватеевна дама не болтливая и вряд ли с кем поделилась этими сведениями. Так что про знахарку умолчим.
– Вот и помалкивай! Целей будешь, - пригрозил мне Мещеряков.
– Кстати! Есть возможность, если не вылечить императора, то, по крайней мере, продлить ему жизнь ещё на несколько лет, ну и великому князю Георгию Александровичу помочь.
– Как это? – как волк перед прыжком подобрался Мещеряков.
– Феодора Савватеевна не только суровая женщина, она ещё и целительница не из последних и наверняка смогла бы помочь. Но кто ж её допустит до царя.
– Ты это серьёзно?
– Очень серьёзно. Именно она дважды спасла меня от смерти.
– Хорошо! Я этот вопрос обдумаю, - после недолгого размышления сказал Мещеряков.
– Вы также над моими записками поразмышляйте, - напомнил я.
Тот рассеянно кивнул и вдруг спросил:
– А для чего тебе столько денег? Ты же с итальянцев двадцать тысяч получил.
– Хорошо, что напомнили. Вы не в курсе, куда делись ассигнации, которые оставались на столе. Их ещё Поцци в сторону отложил?
– По моему приказу отдали в «Горную аптеку» проверить на яд.
– Ну прямо камень с души! Не хватало, чтобы кто-нибудь траванулся. А насчёт денег? Двадцать тысяч это не деньги. Мне в течении трёх-пяти лет нужно раздобыть миллион, а лучше два. Я, знаете ли, в ближайшие пять лет три завода построить собираюсь.