Никогда не отпущу тебя
Шрифт:
— Да, — ответила Майя.
— Он мог бы убить Холдена. Мучить его. Продать. Изнасиловать. Что угодно. Но он не сделал ничего подобного. Холден выжил, отчасти, благодаря Калебу Фостеру.
— Прекрати защищать его, Зи, из-за этого мне хочется тебе врезать.
— Ты не понимаешь, — вздохнула Гризельда.
— Я понимаю, — произнесла Майя несколько минут спустя. — Но это полный отстой, подруга, потому что пару лет мы жили с тобой в одной комнате, и я видела твою спину. Я знаю, что он с тобой сделал.
— Ладно, рассказывай, что было дальше. Ты увидела Сета — э-э, Холдена — на ринге, и что потом?
Гризельда
— И это было… хорошо?
— Да, — ответила Гризельда, и ее глаза снова наполнились слезами, как только она вспомнила его слова, — «Даже когда мы расстались, мы все равно были вместе. Даже когда я думал, что ты умерла, ты все равно жила в моем сердце… Я такой же, как прежде. Ты делаешь меня прежним».
— А его… хозяйство?
— Не жалуюсь, — быстро сказала Гризельда, её щёки вспыхнули и, наверное, залились краской.
— А что с Джоной?
— А что с ним?
— Как он вписывается во все это?
— Он не вписывается, — ответила Гризельда. — Я порву с ним, как только приеду домой.
Майя взглянула на нее, в ее черных глазах читалось явное беспокойство.
— Это плохо кончится, Зи
— Я не могу быть с ним.
— Он такой жестокий…
Гризельда и не вспомнила о Джоне с тех пор, как час назад покинула Холдена. Теперь у нее тревожно забилось сердце.
— Может, я добьюсь судебного запрета. Если он будет меня беспокоить.
— Может, тебе собаку завести, — предложила Майя. — Эй, послушай, а почему бы тебе не остановиться у нас с Терренсом?
— Вторгнуться в любовное гнездышко? — спросила Гризельда, искоса бросив на Майю понимающий взгляд. — Не думаю, что это хорошая идея.
— Если захочешь, то диван — твой.
— Спасибо, но я хочу домой. И рано или поздно мне все равно придется объясниться с Джоной. Майя, я сильнее, чем кажусь на первый взгляд.
— Ну, раз ты так считаешь, — сказала Майя, оставшись при своем мнении. — Так вы сбегаете в охотничий домик и предаетесь разврату… а что потом?
«Боже Всевышний»
— Мы просто… несколько недель бездельничали. Я писала свои сказки. Он читал книги. Мы купались, сидели на солнце, ели, пили, вспоминали, каково это, быть вместе, — она все еще чувствовала запах паленьев, пылающих в камине, который по вечерам разжигал Холден, все еще ощущала надежный покой его объятий. Она смахнула слезу и глубоко вздохнула. — Мы любили друг друга.
— А потом ты узнала, что его девушка беременна?
Гризельда кивнула.
— И он считал, что убедит ее, и все будет хорошо.
— Одна большая счастливая семья.
«Не совсем»
— Она пригрозила сделать аборт, если он останется со
— Черт возьми, подруга! Какого хрена?!
Гризельда вспомнила мольбу, прозвучавшую в голосе Холдена, когда он понял, что собралась сделать Джемма, и у нее мучительно сжалось сердце.
— Он хочет детей, — пробормотала она. — Он всегда хотел детей.
Майя разразилась гневной тирадой о том, что некоторых женщин следует стерилизовать, но Гризельда уже не слушала подругу. Она задумалась, глядя в окно на слабый дождь, который начал накрапывать, по мере того, как они приближались к Лорел в штате Мэриленд.
Что если Джона дома? Она собралась с духом. Он будет в ярости и отыграется на ней. Она снова задумалась о предложении Майи, но что-то внутри нее отчаянно не хотело прятаться. Это её квартира. Её место. Джоне придется оттуда убраться, и если он не уйдет, она вызовет полицию. Вполне довольная своим планом, она вернулась к пламенной речи Майи.
— Значит, она вынудила тебя уехать? Зельда!
Гризельда кивнула.
— Да. Или я, или ребенок.
— И он выбрал ребенка.
— Нет, — сказала она, вспоминая его слова «Я не хочу тебя потерять. Я не могу». — Это был мой выбор. Я решила уехать. Он умолял меня остаться, но я не могла рисковать. Майя, она будто сбесилась. Была готова бежать в клинику и завершить задуманное. Я не хотела быть… Я бы не выдержала, если бы это было…
Неожиданно на нее обрушились события последних двух недель, сегодняшнего дня, да, чёрт возьми, всей ее жизни, и ее тело сотряслось от рыданий. Она наклонилась вперед и громко и долго плакала, о себе, о Холдене, о ребенке, мать которого готова была его убить. Она плакала о втором шансе и об упущенных возможностях, о том, как это больно — найти, то, что ищешь и потерять то, что любишь. Она плакала из-за несправедливости, разочарования и горя. О его красивых словах, прекрасном теле и о том, как он назвал ее ангелом и говорил, что будет любить до конца жизни. Она плакала. И плакала. Пока, наконец, у нее совсем не осталось слез.
Гризельда не знала, сколько они простояли перед ее домом, но когда она пришла в себя, двигатель был выключен, а рядом с ней в темной и теплой машине тихо сидела Майя, глядя на нее с жалостью и участием.
— Получше?
— Нет, — ответила Гризельда. — Ещё нет.
— Значит, всё кончено? — спросила Майя.
— Нет. Да, — прорыдала она, мотая головой, совершенно измождённая, обессиленная и растерянная. — Не знаю. Наверное.
Майя глубоко вздохнула и погладила Гризельду по руке.
— Уже поздно. Давай я отведу тебя в квартиру, сделаю тебе чашечку чая и прослежу, чтобы Джона тебя не беспокоил. Я скажу ему, что попозже мы с Терренсом придем тебя проведать. С Тером он не захочет связываться.
Гризельда кивнула, улыбнувшись Майе.
— И что бы я без тебя делала?
— Мы ведь сестры, Гризельда Шредер, — сказала она, впервые назвав Гризельду ее настоящим именем. — Ты никогда не узнаешь.
Сняв со своего брелока запасной ключ, Майя отдала его Гризельде, и они медленно поднялись к двери ее квартиры. В окнах первого этажа, там, где располагалась ее квартира, не было света. Это производило впечатление безмолвия и заброшенности, которое спустя почти две недели нервировало Гризельду и выбивало из колеи.