Никогда_не...
Шрифт:
— Спасибо. Будешь? — предлагаю ей гренки из второго контейнера — Артур специально вымочил их в молоке, чтобы они остались мягкими при жарке, и от этого я чувствую новый укол умиления и благодарности. И щедро готова делиться этим со всеми.
— Не, не надо. Ты сама кушай. Кушай, а потом спи. Чтоб голова не болела. Когда с головой непорядок — это очень плохо.
— Ничего страшного, мы все поправимся, — отгоняя ассоциацию с фразой из старого фильма: «И тебя вылечат, и меня вылечат», говорю я. — И головы болеть больше не будут. Не стесняйся, бери гренки. Мне сейчас к врачу, на осмотр. Все равно останутся — бери, чтобы не затвердили.
Люда с осторожностью берет
Мобильный интернет здесь тоже очень слабый — и я понимаю, как соскучилась по жизни в столице ещё и из-за постоянных проблем со связью. С самого начала этот чёртов тормозящий интернет сопровождал меня. С самого дня прибытия! И сколько событий пошли бы по-другому, если бы у меня была нормальная связь!
Если бы да кабы. Прошлое не терпит сослагательного наклонения, но как интересно бывает пофантазировать на эту тему. Правда, сейчас мне не до фантазий. Это все потом, дома, где мы скоро окажется.
Быстро открываю мессенджеры и приложения, которые работают худо-бедно, только не грузят картинки и видео.
Вот сообщения от Насти, которая ещё не знает последних новостей обо мне — она забрасывает меня ссылками галлерей, фотографиями залов, которые либо не открываются, либо делают это в ужасном качестве.
«Когда приедешь, Полик?! Мы соскучились, ты раньше так никогда не пропадала! Жду рассказов обо всем и с подробностями! На такое отсутсвие должны быть только нереальные причины!»
О да, мне будет, что ей рассказать. Особенно, почему я возвращаюсь с перебинтованной головой и ужасной стрижкой, плюс потеряв все исходники с последнего фотосета. Такого со мной никогда не было, камеру я привозила назад из любых, даже самых стремных командировок и подозрительных локаций.
Стараясь отогнать от себя вновь накатившую грусть по разбитой технике, перехожу к сообщениям от Вэла, при этом пропуская смс и послания с незнакомых номеров — они все ещё продолжают поступать, хотя и не так массово. Все равно ничего нового они мне не сообщат. А то, что я — шаболда и престарелая проститутка, уже успело отложиться в памяти. Нечего ее засорять лишним хламом, тем более, голова у меня и так пострадала.
У Вэла, в отличие от меня, полный порядок. Сообщения и фотки от него начали приходить только после четырёх ночи — я подозреваю, что как раз в это время поезд выехал в зону уверенного приёма, когда до прибытия в столицу оставалось часа три, не больше.
Снимки я опять же, вижу не все, некоторые грузятся всего на несколько процентов. Но те, которые успевают открыться, вполне в его стиле — ночные перроны маленьких городов, торговцы пельменями, семечками и медовухой, которую Вэл в своём новом козацком обличье мог и пригубить — ведь ему теперь ничего не страшно. Несколько селфи в обнимку со стихийными продавцами только подтверждают мою догадку, и я не могу сдержать улыбку — Вэл счастлив и пьян. Какая огромная разница между его недовольными гримасами и испуганными фото на случайных полустанках, когда он ехал сюда, ко мне. Хотя, не сказать, что и тогда он был сильно трезв…
Ладно, должно же хоть что-то оставаться неизменным.
«Бля, я на месте! Чувствую себя как Робинзон Крузо, вернувшийся домой. Мне скучно, Полина! Я привык к другой жизни — настоящей, с испытаниями! Вся эта цивилизация — такая шелуха.
Но вот щас меня прямо вырубает…»
О, вот ещё один на ходу отключается без сна. Правда, в отличие от Артура, Вэл провёл буквально пару бессонных ночей, до этого он исправненько дрыхнул — то в кафе у Дениса, то у Никишиных, то у меня на бескаркасном диване. Он всегда слишком ценил своё ментальное здоровье, чтобы разбрасываться им направо и налево.
Даже сейчас, уверена, Вэл первым делом пойдёт восстанавливать свою энергию и баланс перед полётом в Париж. А, значит, за него я полностью спокойна.
«А ты что? Догнала-перегнала меня? Иди всё-таки решила осесть в ебенях, рожать детей и снимать ларьки из 90-х?»
Вэл в своём стиле — продолжает задираться и хохмить, хотя мне ли не знать, что слово «ебеня» он теперь произносит исключительно с придыханием и любовью.
«Все впрдк. Скоро приеду рсскжу»
Ох, до чего же неудобно печатать одним неперемотанным пальцем, да ещё и левой руки. Ещё хуже, чем посматривать новости одним, оставшимися открытым глазом.
Я не хочу пока говорит Вэлу, что случилось. Потому что знаю — так он этого точно не оставит, поднимет ещё больше хайпа, вмешается в конфликт, раздув его до немыслимых масштабов. Он даже свою поездку в Париж отменит ради такого — свящённое негодование от «пещерных расправ» может преодолеть в нем любовь к французским круассанам, и стране, где он когда-то учился. А это совсем не то, что мне сейчас надо.
Единственное, чего я хочу — это умиротворения, как ни странно.
Да, я хочу умиротворения. С одной стороны я готова к борьбе за восстановление своего честного имени, и письмо, написанное в ночь последнего разговора с Кристиной уже отправлено людям, которые помогут разобраться во всем профессионально. Но это потом — хотя бы через несколько дней передышки. После того, как я вернусь домой и просто хорошенько отдохну от всей этой кутерьмы, которую я устроила, шаг за шагом сея ветерок, после чего пожала бурю.
Вопрос, который раньше возмущал меня до глубины души, больше не кажется таким непонятным — почему жертвы буллинга защищают себя так вяло, почему не бросаются на амбразуру с криками: «Имел я ввиду ваше мнение, и вас всех заодно!» Почему никто не вспоминает про презумпцию невиновности и главный принцип правосудия — подозреваемый считается невиновным до того момента, пока не будет доказана его вина? Почему не требуют слово в защиту, не приводят доказательства, не настраивают на том, что обвиняемому дают возможность оправдаться даже в суде.
Самосуд и травля такой возможности не дают — ты виноват уже тогда, когда тебя обвинили. Слушать тебя никто не собирается, и чем больше ты будешь сопротивляться, тем больше агрессия будет возрастать.
А ещё ты смертельно устаешь. И хочешь одного — пусть это побыстрее закончится. Пусть придётся замолчать, не пытаться доказывать свою правоту — ты сделаешь это, даже если никогда не молчал и привык защищать себя.
Когда на тебя льётся агрессия такой силы — проще отстраниться, чтобы прошла первая волна и спал градус безумия. Точно так же ты отойдёшь от несущегося на тебя поезда — пусть на перроне горит зелёный и сейчас твоё время переходить через пути. Или спрячешься от стаи диких животных — конечно, им можно доказывать что-то с позиций гуманизма и неприкосновенности личности, но как только ты откроешь рот, тебе отгрызут язык, и на этом все разговоры о гуманизме закончатся.