Николай I Освободитель // Книга 10
Шрифт:
Ярким примером и идейным вдохновителем монархистов был самый молодой в современной истории империи фельдмаршал Михаил Дмитриевич Скобелев, получивший свой чин в тридцать семь лет за взятие Амстердама и принуждение Нидерландов к выходу из войны. Поскольку закон не ставил никаких ограничений в плане избрания в состав Собора, немалая его часть — что логично после успешной войны, когда авторитет армии был на подъеме — состояла из действующих военных.
— Божию милостью император Всероссийский и Ромейский, Государь Киевский, Московский, Владимирский, Новгородский, Царь Польский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский и Грузинский, Великий Князь… — перечисление распорядителем всех титулов российского императора занимало немало времени, поэтому полное титулование использовалось только в особых торжественных случаях,
Едва прозвучал последний, надо признать, самый любимый большинством титул, заиграл государственный гимн, а все присутствующие участники первого заседания дружно поднялись на ноги. Среди почти двух тысяч человек собравшихся в этот день в огромном зале, были люди совершенно по-разному относившиеся к институту монархии в целом, однако не нашлось бы, наверное, ни одного, кто бы мог всерьез отрицать заслуги Романовых по превращению когда-то задворок Европы в полноценного мирового гегемона.
— Господа! Я искренне рад сегодня быть здесь, — император улыбнулся и обвел глазами огромный зал, наполненный «лучшими людьми» империи. Большая часть собравшихся были русскими православными, однако присутствовали так же представители других вероисповеданий и национальностей. Были люди с желтой кожей и монголоидным разрезом глаз, с красноватой кожей, отдельно выделялась группа совсем коричневых. Евреи, католики, мусульмане, протестанты, буддисты, язычники. Разнообразие в некотором смысле было ограничено тем, что право отправить своих представителей в Земской Собор получили только территории, имеющие статус губерний. Различного рода не инкорпорированные и зависимые территории, колонии, протектораты и прочие союзники тут представлены не были. — Сегодня мы открываем новую страницу в деле строения нашего общего дома под названием Российская империя.
Эпилог 3
— Что рисуешь, Федя? Линии, кружочки… Очень интересно. Это что рисунок Николаевской награды? У тебя же одна есть уже, еще на одну нацелился? Ну это будет не просто, сам знаешь, они второй раз одного человека награждать не любят, — в кабинет заведующего физической лабораторией Томского университета ввалился его давний приятель и однокашник, работающий здесь же в столице Сибири на должности декана соответствующего факультета. Александр Романов плюхнулся на стул, достал было из кармана пачку сигарет, но под укоризненным взглядом Федора Поповича поморщился и убрал курево с глаз долой. Всемирно известный ядерный физик табачный дым на дух не переносил и никому рядом с собой курить не позволял.
— Опыты провел. Ты про атомарную модель Корфа читал? Лет семь назад про нее публикация была в «Вестнике Московского Университета».
— Не упомню, читал ли статью, но основную суть знаю. Анатолий Васильевич там предложил рассматривать атом как булочку с изюмом. Большое положительно заряженное ядро и равномерно расположенные по нему отрицательно заряженные электроны.
— Ну вот. А полученные мною данные говорят об ином. Не буду вдаваться в подробности, статья еще только пишется, там многое нужно будет сформулировать в первую очередь для себя, но… В общем получается, что атом напоминает планету вокруг которой крутятся спутники-электроны.
— Крутятся?
— Ну да, не совсем верное слово, но… — Физик взял карандаш, лист бумаги и несколькими движениями нарисовал условное ядро и окружающие его обитали, по которым как бы «летают» электроны.
— И что? — заинтересованно спросил Романов. Он своего друга знал лучше других, как-никак уже тридцать лет бок о бок работали, и вот такая отрешенная сосредоточенность обычно означала, что Попович нащупал что-то действительно интересное. В прошлый раз это закончилось Николаевской премией, кто знает, может быть, что даже не последней в его жизни.
— Отдельно ничего. Но вот если добавить сюда работу молодой
Австрия — или вернее теперь Южногерманский Союз, но поскольку столица государства осталась в Вене, все ее по привычке называли старым именем — произвела поразительный кульбит за последние три десятка лет. Вписавшись в Великую войну на стороне Антанты — там тоже была какая-то мутная история, вроде бы королевская семья была против, однако генералы чуть ли не силой продавили решение о присоединении к западному блоку — Австрия очень быстро показала свою военную несостоятельность, оказалась оккупированной и в итоге лишилась последних остатков своей былой «имперскости». А именно словенских и чешских земель, куда российский император Александр II по уже сложившейся традиции посадил на трон своих родственников. Своего среднего сына Федора отправил чехам, а словенцам отдал единокровного брата Ивана, сына Николая Павловича и Варвары Нелидовой.
И, казалось бы, ничего хорошего эту страну — Австрию в смысле — не ждет, однако, вмешался случай. Королевская семья Баварии во время боев за Мюнхен погибла в полном составе неудачно подставившись под сброшенную с российского газолета бомбу, а сама эта страна оказалась разрушена просто тотально. В отличии от Австрии, которая «сдалась» очень быстро, баварцы, подкреплённые французскими дивизиями — галлы не дураки и старались держать фронт в далеке от собственных границ до последнего — сопротивлялись отчаянно. Считай два с половиной года протянувшаяся с севера на юг через весь континент полоса линии фронта уничтожала Баварские города, и к ее окончанию хозяйство страны прошло в полнейший упадок.
И вот именно в этот момент вновь получивший власть в свои руки австрийский король Карл сумел продавить на Версальской конференции идею объединения всех южных немцев под своей рукой. Что тут сыграло главную роль, желание сформировать относительно устойчивую конструкцию из трех немецких государств, ни одно из которых не имело бы решительного преимущества над двумя другими и не могло сформировать единую немецкую империю или то, что на троне в Вене сидел фактически двоюродный брат Российского монарха — не известно, однако вместо славянских земель австрийцы неожиданно получили бесхозную Баварию и кусок окончательно развалившейся на отдельные кантоны Швейцарии. Можно сказать, что неудачная война стала для бывшей империи началом нового ренессанса. Национального — южных немцев уже фактически без всяких скидок выделяли в отдельную нацию, даже язык их отличался от прусского и рейснкого так, что без переводчика два носителя просто не могли общаться между собой — экономического, культурного и конечно научного. Пока Англия и Франция переживали утрату имперского статуса, пока самые талантливые ученые восточного союза стремились всеми правдами и неправдами уехать на работу в Российскую империю, именно Вена неожиданно для многих вновь стала чуть ли не главным научным центром той части Европы, которая не желала «ложиться» под восточного гегемона.
— Не особо.
— Была в прошлом году статья «Венском научном альманахе», где она предполагает, что ядро состоит не только из заряженных частиц, но и нейтральных. Это, кстати, полностью согласуется с моими экспериментами, если электронов в ядре нет, то у нас не сходится заряд с известной массой. И заряд, и массу мы можем измерить относительно точно, тут проблем нет, а расхождение можно объяснить только наличием нейтральных частиц в атоме, на которые и приходится часть его массы.
— Это очень интересно, — Романов работал несколько в ином направлении, но в общем и целом аргументацию своего друга осознавал. — Но что тебя так шокировало?
— Возьмем атом лития. Мы знаем, что у его ядра атомный заряд +3, а масса — 7, — Попович нарисовал большое ядро размером с пол кулака на бумаге и разделил этот «условный шар» на семь маленьких кружочков, закрасив три из них частой штриховкой. — Добавим обитали электронов вокруг. Ничего не напоминает?
Попович пододвинул схематический рисунок другу, а сам встал с кресла, подошел к полке, на которой стояли всякие награды, полученные за долгую научную карьеру, и, потянувшись, снял с нее самый главный «трофей» — золотую «Николаевскую» статуэтку. Повернулся и поставил ее на стол перед другом, как раз изучавшим изобразительные потуги Поповича.