Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах
Шрифт:
«Машкину», – вывел Гришкин. «За что?»
«Машкин – ренегат, – начертал Гришкин. – Он сочинил про Мишк…»
«Все понял, – прервал его я. – Осуждаю Машкина. Солидарен».
Прошло два дня. Мишкин, Машкин и Гришкин стояли в коридоре и мирно беседовали. Мишкин достал пачку «Казбека» и угостил остальных.
Покурили. Машкин развернул голубой кулек и дал всем по карамельке. Закусили.
– Яшкин-то, а? – сказал Гришкин. – Пренебрегает коллективом. Высокомерничает.
– Иуда! – коротко определил
– Гад ползучий! – уточнил Машкин.
И они единогласно объявили мне железный бойкот.
СТРЕЛЯНЫЕ ВОРОБЬИ
Первым соврал Файнберг. А может, и не Файнберг. Но все равно кто-то соврал первым. А что касается Файнберга, то он соврал так.
Приходит и говорит: завтра, дескать, ожидается мороз сорок два с половиной градуса и северный ветер семнадцать метров в секунду.
Завтра Гришкин надевает унты, два свитера, под них китайское белье. Теплое, с начесом.
Я одалживаю у соседа ватные штаны и собачью доху. В таком виде, как два дурака, являемся на работу.
А на улице плюс один градус.
Коллега Файнбеог сидит в штиблетах, покачивает ногой и нахально говорит:
– То ли я ослышался, го ли бюро погоды неправильно сообщило.
В другой раз приходит председатель нашего месткома товарищ Подкидной.
– Ну, – говорит, – кричите ура! Скоро все изменится коренным образом. Столы эти горбатые долой, другие поставим – современные. Дневное освещение проведем. Кондиционированный воздух будет – дыши не хочу. На улице – сквер, кругом скамеечки, в середине – фонтан.
– Только, – говорит, – поработать надо. На озеленении. Выйти всем на воскресник к одиннадцати ноль-ноль. У кого дома есть лопаты – бери лопаты, у кого ведра имеются – волоки ведра.
После воскресника – бесплатное кино.
Вот приходим мы с Гришкиным в положенное время, как два дурака. Со своим шанцевым инструментом.
Смотрим – никого нет.
И товарища Подкидного тоже.
Работаем час, не покладая рук. Работаем другой и третий. В результате – кино нет. И фонтана впоследствии – тоже. И столы остаются горбатые.
И так происходит неоднократно и часто.
Но после всего этого мы с Гришкиным делаемся стреляные воробьи. Нас теперь на мякине не проведешь.
Приходит, скажем, кто-то из сотрудников и говорит: – Интересная и отрадная новость! В нашем городе будут строить метро!
Я незаметно толкаю в бок Гришкина. Гришкин незаметно толкает в бок меня.
– Совершенно точно, – соглашаюсь я, – с кондиционированным воздухом.
– С фонтанами, – подмигивает Гришкин.
– С бесплатными марципанами, – не унимаюсь я.
– Гы-гы! – веселится Гришкин.
В другой раз приходит Подкидной
– Вот это, – говорит, – да! Слышали? Скоро ожидается два выходных в неделю!
Я незаметно
Гришкин незаметно толкает в бок меня.
– А как же, – поддакивает Гришкин. – И шестимесячный отпуск!
– И каждому трудящемуся персональную яхту, – говорю я.
– С фонтаном! – хихикает Гришкин.
Или приходит тот же Файнберг и начинает бессовестно заливать: читал, дескать, один журнальчик и там написано, что каждые сто лет температура в нашей местности повышается на два градуса. Так что, вполне возможно, через несколько тысячелетий у нас образуются тропики.
Я выразительно смотрю на Гришкина и негромко посвистываю.
Гришкин смотрит в угол и тоже посвистывает.
– Вы чего? – спрашивает Файнберг.
– Ничего, – говорю я и незаметно толкаю в бок Гришкина. – Устарели твои сведения. Уже наблюдается таяние льдов на Северном полюсе. И даже вырос первый подснежник. Гришкин начинает трястись от смеха.
…А позавчера Файнберг влетел к нам и заорал: – Что вы тут сидите! В буфете марципаны продают! Тут мы с Гришкиным не выдержали.
– Сейчас я дам ему по шее! – сказал Гришкин.
– А я ему ноги переломаю! – сказал я
– Ну и черт с вами! – обиделся Файнберг и ушел, хлопнув дверью. А марципаны в буфете, действительно, продавали. И весь коллектив нахватал марципанов.
А коллега Файнберг нахватал марципанов две авоськи.
А нам с Гришкиным марципанов не досталось.
На другой день приходит Гришкин. Весь бледный и задумчивый.
– Слушай, – говорит он.
– Ну, – отвечаю я.
– Третьего дня, помнишь… Файнберг тут про градусы врал?
– Ну и что? – спрашиваю я.
Гришкин помолчал и говорит:
– Вот я и думаю: может, правда, будут тропики?
СТРАШНАЯ МЕСТЬ
Машкин долго вертел в руках рубль, хмыкал, пожимал плечиком и смотрел на меня прозрачными глазами бессребреника.
– Ну, что ты жмешься?! – не выдержал я. – Бери! Твой это рубль.
– И когда я тебе давал? – сомневался Машкин. – Убей – не помню.
– Зато я помню. Ты давал его мне в позапрошлую пятницу, возле дверей столовки, там еще Зина Федоровна стояла… Зина Федоровна! Правильно я говорю?
Зина Федоровна подняла голову от бумаг и сказала:
– В позапрошлую пятницу? Это когда в буфете пельменное тесто давали? Да, что-то такое было. Сумму не заметила, но помню – кошелек вы доставали. У вас ведь желтый кошелек?
Машкин вынул кошелек и удивленно посмотрел на него, будто впервые видел.
– Действительно, желтый, – наивно сказал он.
– Слава тебе господи! – вздохнул я. – Теперь-то припоминаешь?
– Нет, – сказал Машкин и покачал головой. – Не помню, старик. Там еще кого-нибудь рядом не было?