"Никто" так не смотрит

Кистяева Марина

Каянск - как ловушка. Как город-мечта. Как шелковые путы паука. Опутает - не выберешься.

Они выехали за город. Есения занервничала сильнее. Они проехали один километр, второй. Свернули. Потом ещё раз свернули. И вот они. Лаборатории. Святые святых Каянска.

И она может соприкоснуться с ними.

Есения сжала пальцами края пижамы.

– Я не пойду, - негромко, но решительно сказала она.

Потап как раз остановил машину и нахмурился.

– Почему?

Неужели он не понимает?

– Я в

пижаме.

– Яся, пижамный стиль ещё никто не отменял.

Спорить она с ним не собиралась. Решение приехать сюда было поспешным.

И, между тем, всё её естество стремилось оказаться там... внутри. Посмотреть, запомнить, запечатлеть. Это же мечта, Есения! Чего ты...

Но она не могла сдвинуться с места. Есть некоторые барьеры, через которые невозможно переступить.

Что-то нелицеприятно высказав, Потап распахнул водительскую дверь и с силой хлопнул её. Есения вздрогнула. Ничему её жизнь не учит. Зачем она с ним поехала? Затем и поехала...

Если бы люди всегда совершали только верные и правильные поступки не то бы было.

Она продолжила сидеть, смотря вперед и пытаясь понять, что делать дальше. А что делал Потап? Она усилием воли заставила себя не вертеть головой. Сейчас они оба придут в себя, сбросят эмоции и вернутся в город.

Дверь со стороны Есении распахнулась.

– Выходи.

У Есении мышцы живота отозвались на этот приказной тон.

Или Потап сказал относительно ровно, а она воспринимает всё искаженно?

Есения вышла.

И тотчас на её плечи опустился прямо-таки огромный кашемировый плед. Девушка мысленно ахнула. И так же мысленно зажмурилась. Плед был ярким, узорчатым. Синим, красным, серым. В её стиле.

Сердце привычно застонало, зазвенело. Невидимые струны максимально натянулись. Чтобы Есения себе не говорила про Потапа, про то, что между ними всё кончено и что они больше никогда не соприкоснуться, душа жаждала другого.

Нельзя жить по приказу. Нельзя чувства вырвать из груди по одному лишь желанию.

Потап возвышался над ней. Он был близко. Очень близко. Она могла чувствовать его дыхание. Оно касалось её... Или это легкий ветер? У Яси голова шла кругом. Ей бы самой отступить, увеличить расстояние между ними. Но куда... Она оказалась зажатой между машиной и его телом.

Ей казалось, что он тоже напряжен до максимума. Что он тоже звенит от напряжения. Сдерживается. Потап дышал глубоко, контролируя себя.

– Пошли, - он протянул ей руку, приглашая следовать за собой.

Есения, точно в замедленной съемке, перевела взгляд на его ладонь. Широкая, со витиеватыми линиями на ладони. По коже девушки пробежал сначала озноб, а потом разлилась лава. Есения помнила, как он её трогал. Этой самой ладонью.

Она медленно покачала головой. К чему относилось её покачивание - не понятно. Что не примет его руку? Не пойдет?

Потап выругался.

– Ты же

хочешь дальше жить, учиться, работать в Каянске? Яська, не дури! У нас с тобой пари! Это первое. Ты же должна знать, за что мне будешь кровь пускать.

Его слова прозвучали ужасно. Гадко. Какая кровь... Он о чем! И тут она вспомнила. Бой... Она подписала на бой с ним. Неужели он воспринял её слова всерьез? А она? Есению накрыла растерянность.

И этой растерянностью воспользовался Потап. Он, зарычав, точно раненый зверь, перехватил кисть Есении и потянул за собой. Она ахнула, дернула руку на себя. Но куда! Потап держал её крепко.

– Кругом камеры. Охрана. Будешь устраивать представление?
– прорычал он, сверкая глазами.

Она не узнавала его. Что-то изменилось в мужчине до неузнаваемости. Он же всегда сдержан. Он же Потап Мазуров! Каменная глыба. Неулыбчивый, мало эмоциональный. Всегда знающий ответы на все вопросы. Принимающий решения не дрогнувшей рукой.

Про него можно говорить много гадостей. Но и достоинства не отменить. Заповедник, церковь, университет... Один универ чего стоил. Именно благодаря жесткому правлению Мазуровых не допускалось беспредела и «дедовщины», разборок между местными и пришлыми.

А сейчас что?.. Откуда эти эмоции? Злые, яростные.

Есения не желала их связывать с собой. Нет-нет, не надо.

Она пошла за ним. Его теплая большая ладонь крепко держала её. Не вырвешься. Где-то далеко внутри маленькая девочка заходилась одновременно в истерике и восторге. Шептала - осторожно, несмело, - что вот он, этот мужчина, который тебя обидел, с которым у вас возникло дичайшее недоразумение, он, кажется, пытается исправить ошибку.

Исследования шли круглосуточно. Охрана сдержанно их приветствовала. Взгляд Есении выцепил оружие, рации. Роман будет в такой же работать? Какая степень допуска у него будет?

Поражала масштабность. Есения даже в самых смелых фантазиях не могла вообразить ничего подобного. Длинные коридоры со стеклянными стенами или окнами. Просторные помещения с высокими потолками, иногда с двумя, а то и тремя этажами одновременно. Анализаторы, стеклянные колбы, гигантские компьютеры, плазмы с бегающими графиками. Это то, что удавалось ухватить на первый взгляд. Были и ученые. Кто в простых белых халатах, кто одетый в «скафандры».

Потап шагал быстро, она едва за ним успевала. Вертела головой. Её любопытная натура жаждала проникновения за стеклянные стены. Туда, где кипела жизнь.

Мазуров завел её за угол, толкнул к стеклянному лифту.

– Потап, хватит, - простонала Есения.

– Мы только начали.

Лифт беззвучно закрылся за ними. Есения, наконец, освободила свою руку.

И тотчас взгляд Потапа метнулся к ней. На секунду ей даже показалось, что он снова схватит её. Сожмет крепче.

Точно имея на это право.