Нить наяды
Шрифт:
– Пойди разберись, – вслух сказала Кира, глядя, как по оконному стеклу струятся длинные нити дождя, и решила, что попробовать стоит.
Подумав еще немного и выпив пару чашек кофе, Кира набрала номер своей замечательной во всех отношениях бабушки – Гордеи Яковлевны.
Кирины родители любили дочь, но каждый по отдельности и в своем роде. Собравшись вместе, родители тут же начинали ссориться, ибо во взглядах на воспитание расходились кардинально. Мама мечтала вырастить из дочери прямо девочку-девочку, чтобы все розовое
Устав от их противоречащих друг другу указаний и советов, Кира избрала спасительный вариант: во всех сложных случаях обращаться за помощью к маминой маме, которая всегда была рада приветить внучку.
– Привет тебе, любовь моя Кирюша, – весело откликнулась Гордея Яковлевна.
– Бабуль, можешь поговорить?
– Отчего же не поговорить в час ночи, – хмыкнула бабушка. – Делать-то все равно нечего.
Кира кинула взгляд на часы. Блин! Вот кретинка! Разбудила!
– Да ладно, не парься. И прекращай на людях называть меня бабулей.
– Ой, прости, бабуль! Я, кстати, одна.
– А где же соломенный человек? Сгорел на работе?
«Соломенным человеком» Гордея иногда называла Игоря, но вовсе не из-за желтых волос и бледного лица. Таким образом она демонстрировала свое неприятие его бесцветности в широком смысле слова и слабости – в глубоком.
– Он пока не может переехать в Питер, – ровным голосом ответила Кира, опасаясь, что разговор сразу свернет в неприятную для нее сторону.
– Да и хрен с ним! – констатировала Гордея Яковлевна и собралась было развить мысль, но Кира торопливо спросила:
– Расскажи все, что знаешь о Зинаиде Гиппиус.
– Святые угодники! Это с какого перепугу?
– Мне нужно по работе.
– О! – поразилась бабушка. – У нас следователи уже осваивают символизм. Наверное, как основу для нетривиальных выводов по уголовным делам. Похвально.
Кира забралась с ногами на диван и приготовилась. Она не сомневалась, что разговор получится нескучным. Гордея Яковлевна не только была историком по образованию, но и поэтом в душе, поэтому о литературе могла говорить часами.
– А ты знаешь, что брак Гиппиус с Мережковским был духовно-платоническим? – с ходу залепила та.
Не готовая к такому началу, Кира опешила.
– Как? То есть… без секса?
– Совершенно.
– Да не может быть? Еще скажи, что она умерла девственницей.
– За это не поручусь, но точно известно, что конкретно с мужем она не спала.
– То есть брак был фиктивным? По моде?
– Тьфу ты! Почему сразу фиктивным! Нет, брак был настоящим, но… специфическим. Как писала Зинаида Николаевна, они прожили пятьдесят два года, не разлучаясь ни на один день. А Мережковский утверждал, что Зинаида – это он сам, только в женском обличье. Понимаешь?
– Нет, не понимаю, – призналась Кира.
Бабушка задумчиво посопела.
– Честно говоря, я
– Может, дело не в нем, а в ней?
– Вот! Я тоже так считаю. Именно в ней. Это не фригидность. Что-то глубинное. И корни кроются где-то в детстве или ранней юности.
– Хочешь сказать, что у нее была психическая травма? – насторожилась Кира.
– Откуда я знаю! Я же не клинический психолог!
– Ну бабуль…
– Не нуди, Кирюха. Не стану наговаривать на уважаемую поэтессу. Найди настоящего специалиста и проконсультируйся, а я помогу с материалами. Гиппиус ведь вела дневник, причем с самого детства. Можно там кое-что поискать.
– Серьезная девочка.
– Непростая, я бы сказала. Да и жизнь у нее была довольно сложная. Безоблачных лет выдалось немного, пожалуй, только в Нежине Черниговской губернии, и то недолго. Представляешь, совсем маленькой ее отдали на обучение в Киевский женский институт, а через полгода забрали. Девочка так тосковала по дому, что практически все время провела в лазарете.
– Повышенная чувствительность?
– Как у всех поэтов. Зина с семи лет писала стихи и уже тогда довольно взрослые. Ее отец умер, когда девочке было двенадцать, а вскоре выяснилось, что она тоже больна туберкулезом. Мать с дочерьми – их было четверо – переехала сначала в Москву, затем в Ялту, а потом к брату в Тифлис. Там, уже девятнадцатилетней, Зинаида встретила Мережковского и через полгода вышла за него замуж.
– Торопилась покинуть родной кров? Бежала от чего-то?
– Говорю же: я не психиатр! К тому же кроме серьезности и глубины в ней было много всего. Она не только стихи писала, но и музицировала, танцевала, отлично ездила верхом!
– Как все девушки ее круга в то время.
– Конечно! То есть была и легкомысленной, и шаловливой, и кокетливой! Разной! Да еще и красавицей! Зеленоглазой наядой ее, кстати, Блок назвал. Уверена: мужики штабелями падали!
– Бабуль! Тогда не мужики были, а молодые люди!
– Один хрен! Но из всех претендентов на ее руку она выбрала неказистого мужичонку, правда с недюжинными интеллектуальными способностями.
– Такое ощущение, что искала того, кто будет безопасен в сексуальном плане.
– Только не умничай, Кирюша! Может, и так, но пусть тебе скажут об этом специалисты. Сама Гиппиус писала, что Дмитрий произвел на нее впечатление широкими энциклопедическими знаниями и тем, что умел говорить интересно – об интересном.
– Точно, покорил умом и сообразительностью. Убедительная причина для замужества!
– Почему нет? Я твоего деда тоже не за экстерьер выбрала.
– А за что? Неужели…
– Только не надо пошлостей! Твоя работа действует на тебя разлагающе!