Нити разрубленных узлов
Шрифт:
Невысокий, едва достающий мне до плеча, жилистый, загорелый человечек. По крайней мере, лицо, шея, кисти рук и часть груди, выглядывающей из широкого ворота серо-желтой рубашки, походили своим цветом на печеное яблоко. Голова незнакомца была повязана цветастым платком, изрядно выгоревшим на солнце, штаны топорщились нашитыми по бокам карманами, а сапоги, хоть и не новехонькие, мало походили на обувку того, кто много ходит по земле. Крепкая талия мужчины была обернута чем-то вроде темно-синего шарфа, один из концов которого свисал чуть ли не до середины икр. И висел слишком
Меня тоже не оставили без осмотра, причем ничуть не менее тщательного, по окончании которого предложение было повторено с еще большим напором:
– Ну так доставить вас в Катралу, эррете?
Я помедлил с оглашением своего решения, и незнакомец добавил:
– А то до утра ждать придется. А потом целые сутки костями в обозе бренчать.
– Хочешь сказать, что довезешь быстрее?
Он улыбнулся во весь рот, обнажая белоснежные зубы:
– Не извольте сомневаться!
Смуглый мужчина особого доверия не внушал. Скорее, походил на проходимца и разбойника, рассчитывающего поживиться добром беспечных путешественников. Но Натти, выглянувший из-за моего плеча, видимо, думал иначе:
– Расчет получишь только на месте, а то знаем мы таких!
Незнакомец кивнул, улыбаясь еще веселее:
– Разве я сказал что-то о деньгах? Пусть эррете сам решит, сколько заплатить, когда въедет в Катралу еще до захода солнца!
Проявленная щедрость выглядела не менее подозрительно, чем все остальное. С другой стороны, фальши в словах мужчины я, как ни старался, уловить так и не смог.
– Хорошо. Только смотри, не жалуйся потом, что получил слишком мало.
Вместо ответа незнакомец поклонился, прижимая правую ладонь к сердцу:
– Идемте, эррете. Лошадки уж заждались!
Распрямив спину, он торопливо отправился к самому краю Обозной площади. Мы двинулись следом, в отличие от незнакомца не особенно ускоряя шаг.
– Не боишься? – спросил Натти, взглядом указывая на повязанную платком макушку.
– Боюсь.
– Тогда зачем согласился?
– А ты зачем встрял с расчетом?
– Всего лишь подыграл.
– Ага, всего лишь…
– Еще можно отказаться.
– Ну уж нет. Откажусь – решат, что и в самом деле испугался. Но я ведь не должен ничего знать о местных опасностях, верно? Чиновник, выписывавший подорожную, и словом не обмолвился, к примеру, о разбойниках. А много ты вообще видел здесь вооруженных людей? Вон, взгляни на обоз, который отправится завтра утром: охранников можно пересчитать по пальцам. Значит, ничего страшного в поездке по степи нет. Что тогда может помешать столичному бездельнику воспользоваться удачно подвернувшимся случаем?
Рыжий хмыкнул:
– Рассуждаешь умно. А не подумал на досуге, насколько умны те, кто за тобой наблюдают? Вдруг решат, что ты неспроста отважился путешествовать без обоза, когда все остальные послушно ждут следующего утра?
– Пусть. Разве у нас есть при себе что-то, что можно украсть?
– Вообще-то есть. Только использовать эти штуки никто, кроме тебя, не сможет.
– Штуки?
Натти на мгновение раскрыл протянутую ко мне ладонь, и солнечные лучи отразились
– Керр постарался?
– Ага, кто же еще.
И когда успел, спрашивается? Насколько я знаю, чтобы закрепить такой жетон за определенным предъявителем, требуются слишком длительные и тщательные приготовления. Разве что…
– Как ему удалось выцарапать их у казначея Сопроводительного крыла?
Рыжий хохотнул, убирая знак, заменяющий деньги, во внутренний карман куртки:
– Вернемся – сам спросишь!
Может, и спрошу. Хотя… Зачем? И так понятно, что золотозвенник прекрасно осведомлен обо всех служебных надобностях и о том, как часто отпущенные на них средства тихонечко лежат в казенных сундуках, потому что не оказались вовремя затребованными. Представляю, как скривился Лаолли, расставаясь с деньгами! Если посчитать всю сумму, накопившуюся за время моей службы, то выходит…
– И ты все их тащишь с собой?!
– Ага.
Хм. Да я и вправду богач. Самый настоящий.
– Только не говори, что потом все это надо будет…
– Прошу прощения, эрте. Можно к вам обратиться?
Оставалось надеяться, что окликнувший меня человек не слышал нашего с Натти разговора, а если слышал, то не понял, о чем идет речь.
– Что вам угодно? – спросил я, посчитав очередного незнакомца достойным ответного обращения, но не остановился, все же показывая, что дела, которыми собираюсь заняться, намного важнее случайного разговора.
– Вы ведь направляетесь в Катралу?
– Возможно.
– Прямо сейчас?
Или слухи здесь расходятся быстрее, чем круги по воде, или он ошивался где-то рядом. Весь вопрос – случайно или нет.
– Что вам угодно?
Повторенный вопрос вызвал на лице молодого человека легкий румянец, под палящим солнцем выглядящий как ожог.
– Мне нужно попасть в Катралу.
– Что же вам мешает? Утром отправляется обоз.
– Я… Не располагаю достаточными средствами.
– Хотите, чтобы я ссудил вам денег?
– Я не нахлебник, эрте.
– Тогда что?
– Возьмите меня с собой.
– У меня уже есть слуга.
– Я окажу вам любую услугу, о какой вы попросите.
Он говорил, по меньшей мере, убежденно, хотя вернее было бы назвать тон его голоса одержимым. И предложение выглядело заманчивым, тем более возница, уже нетерпеливо приплясывающий возле повозки, и вовсе оставил плату за поездку на мое усмотрение. А заиметь в Катрале хотя бы одного человека, задолжавшего тебе услугу… Это больше, чем ничего. Намного больше.
Натти, идущий слева, тронул меня за рукав, словно хотел о чем-то предупредить, но, когда я повернул голову, карие глаза рассеянно мигнули, словно рыжий уже передумал.
– Хорошо. Можете отправляться вместе с нами. А об обещании я вам напомню, когда придет время.
Молодой человек поклонился, благодарно, но не подобострастно.
– С нами поедет еще один человек, – сообщил я вознице. – Справятся твои лошадки с лишним весом?
– Легко! – заверили меня, приподнимая полотняный полог коляски и приглашая занять место.