Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать

Шем Айдын

Гости были восхищены услышанным, а профессор, между тем, продолжал:

– Да, и об этом вы можете прочитать в тех книгах,– он указал движением головы на лежащие на журнальном столике карточки, - которые вам в библиотеке принесут в течение одного часа. Я не назвал вам всех даже самых крупных городов Крымского ханства. Зачастую архитектурой своих строений и изделиями ремесленников славились даже небольшие крымские селения.

– Наш народ и наши религиозные старшины, очень доброжелательно относились к представителям других религиозным

конфессий. Некоторые крупнейшие христианские монастыри в Крыму были построены по прямому указанию ханов на деньги казны. У нас в Гезлеве, то есть в Евпатории, старшины мечети Джума Джами, построенной великим архитектором Синаном, безвозмездно отдали часть принадлежащей мечети территории на постройку православной церкви. Ведь Коран прямо наставляет уважать уверовавших в Писание.

Профессор снял с полки Коран в переводе Крачковского:

– Вот слушайте. В суре второй сказано: «поистине те, кто уверовал, и те, кто обратился в иудейство, и христиане, и сабии, которые уверовали в Аллаха и в последний день и творили благое – им их награда у Господа их… … Мы не различаем между кем-либо из них… Аллах друг тех, которые уверовали: Он выводил их из мрака к свету».

…Если кто-нибудь из читающих эти строки подумает, что старый профессор Афуз-заде разговаривал со своими гостями на русском языке, тот глубоко меня обидит!

Глава 12

Пришло время, когда в Москву стали приезжать уже люди, которые с той или иной степенью прочности обосновались в Крыму и вели борьбу, так сказать, изнутри, уже с местными крымскими властями. Оказалось, - хотя кто бы в том сомневался!
– оказалось, что все, даже мелкие антитатарские действия крымских властей регулируются из Москвы - с Лубянки и со Старой площади.

Среди первых жертв участников борьбы крымских татар за свои права уже на родной земле оказалась красавица Светлана, молодая русская женщина, купившая на свое имя квартиру в Симферополе и попытавшаяся прописать в эту квартиру мужа - крымского татарина. Не тут-то было!

Все власти города объединились против русской женщины.

Светлана стала работать в городской поликлинике, а мужа ее Асана, как не имеющего прописки, на работу не принимали.

– Вы знаете, что ваш муж активист так называемой инициативной группы? – хрипел, вылупив глаза в разоблачительном пароксизме, симферопольский чекист.
– Вы же состояли в комсомоле, на вас замечательные характеристики из вашего института.

– Ну и что? Мой муж тоже состоял в комсомоле, причем был секретарем факультетского бюро.

– Да, да! Эти татары специально вступают в комсомол и даже в партию, чтобы изнутри вредить делу построения коммунизма в нашей стране!

Дело Светланы Сеитовой было признано весьма серьезным. Разрешить ей прописать мужа значило создать прецедент. Поэтому этим неприятным случаем заинтересовались в самой Москве. Надо было любыми средствами разрушить семейные узы русской женщины с крымским татарином или уж, если не получиться, вынудить доктора Сеитову уехать из Крыма.

Как раз в эту пору Асан Сеитов по заданию

Организации должен был ехать в Москву для встречи с соратниками, прибывающими из Узбекистана. Светлана, взвинченная неожиданным для нее безобразным поведением местных симферопольских властей, пожелала сопровождать мужа. В Москве крымские татары расселились по подготовленным адресам. Асан и Света оказались гостями Камилла.

Вечером второго или третьего дня пребывания группы крымских татар в Москве в квартире раздался телефонный звонок. Камилл и четверо его гостей, в том числе и Асан со Светланой, сидели за чайным столом.

– Это доктор Камилл Афуз-заде?
– ну о-о-чень вежливо осведомился приятный мужской голос.

Камилл сразу усек, откуда этот звонок, и обратил внимание на подчеркнутое обращение «доктор».

– Да, это безработный доктор физико-математических наук Камилл Афуз-заде, - ответил он жестко.

– Наша организация не причастна к тому, что вы безработный, - поспешно заверили его на том конце провода, даже еще не представившись. Но говоривший сразу же спохватился и поспешил добавить: - Я капитан такой-то, беспокою вас из Комитета государственной безопасности.

 - По какому же поводу беспокоит меня Комитет государственной безопасности? – спросил Камилл своего невидимого собеседника, а сам подумал, что чекистов все еще тревожат его разветвленные связи с диссидентами, оттого и такая вежливость.

– Я хотел бы поговорить со Светланой Сеитовой, которая гостит у вас. Это возможно?

– А откуда у вас информация, что у меня гости? – рассердился Камилл. – Я, что, под негласным наблюдением? В любом случае я не намерен вступать с вами в разговор относительно посещающих меня людей.

– Погодите, не кладите трубку, - забеспокоились на другом конце провода. – Я прошу вас, передайте товарищу Сеитовой телефон полковника NN, с которым она может переговорить по вопросу, очень для нее важному.

И Камиллу был продиктован номер телефона.

– Хорошо, при случае я передам ваш телефон, - Камилл записал продиктованные ему цифры.

– Очень буду вам благодарен, если вы сообщите этот номер Светлане Сеитовой, с тем, чтобы она завтра утром позвонила нам. Всего хорошего.

Камилл невежливо не ответил на «доброе пожелание» собеседника и положил трубку, когда в ней раздались короткие гудки.

Во время этого короткого телефонного разговора гости настороженно смотрели на хозяина квартиры. Положив трубку, Камилл рассмеялся и обратился к Светлане:

– Товарищ Сеитова, полковник госбезопасности NN ждет вашего звонка завтра утром по вопросу, очень важному для вас.

Присутствующие были в недоумении: почему кагебистам приспичило говорить именно со Светланой?

– Наверное, Светлану хотят использовать в качестве агента в нашем лагере, - со смехом произнес один из гостей.

Наутро Светлана позвонила из камилловой же квартиры – чего уж играть в конспирацию! – этому полковнику NN и была приглашена в здание на Лубянке. Провожала Свету в логово большая группа земляков, которая осталась дожидаться ее в скверике напротив Политехнического музея.