Нижние Земли
Шрифт:
– В жизни я так хреново никому не проигрывал, – мрачно заметил Марк, пока джип выезжал с парковки.
Перед носом у их джипа пронесся одинокий велосипедист, заставив Бернара нажать на тормоз.
Ларс покачнулся и заныл, держась за поврежденную ногу.
– А нехер было соваться туда, куда тебя не просят, – резко сказал Бернар, напряженно глядя, кажется, во все зеркала разом.
Ларс ощерился.
– Может, мне вообще не надо было выходить на поле? – лающим голосом спросил он.
– Учитывая, что ты глупейшим образом подставился под Кристенсена?
Бернар
Бернара ничто и никогда не могло вывести из себя. Даже Ларс, который умение довести до белого каления совершенно любого существа искренне считал своим главным достоинством и не упускал случая отшлифовать на каждом, кто только попадался ему под руку. Особенно – Ларс, с которым Бернар спина к спине прошел не одну операцию на Ближнем Востоке, с которым одновременно переживал становление оборотнем, с которым вместе пришел в тренировочный лагерь оборотней – их историю знали все. Тем более – Марк и Агнешка, побывавшие в том же лагере.
И тот, и другая прекрасно помнили, что эта пара с первого их появления на территории лагеря выглядела очень... монолитно.
«Неразлучники», – охарактеризовал их второй инструктор Матс.
Марк не сразу согласился с ним, но в конце концов пришел к тому же выводу.
Тем неожиданнее было сейчас наблюдать за их, кажется, первой на памяти всех размолвкой.
– Эй-эй, сержанты, спокойно, – сказал Марк, прекрасно понимая, насколько беспомощно это прозвучало.
Совсем не так, как должно было звучать в исполнении настоящего вожака. Может быть, стоило рявкнуть: «Успокоились, оба!». Вот только Марк с самого начала старался поддерживать в отряде такие отношения, чтобы рявкать не было нужды.
И вроде бы сейчас его политика оправдала себя в полной мере.
Во всяком случае, оба – и Бернар, и Ларс – замолчали. Бернар крутил руль. Краем глаза Марк видел, как белеют костяшки его пальцев, когда он переключает передачи. Очень плавно, подчеркнуто плавно, не дергая.
До штаб-квартиры децерната они доехали без приключений.
Агнешка выскочила первой, обежала джип и открыла дверцу перед Ларсом. Тот вылез все так же молча, без обычного сопротивления принял безмолвное предложение помощи и удалился в сторону их логова, опираясь на Агнешку.
– Ты как? – провожая их взглядами, спросил Марк.
Бернар шумно вздохнул и, ничего не ответив, вышел из джипа.
Марк мрачно подумал, что все-таки ошибся насчет успешности своей политики. Помыкавшись по парковке, он остановился у урны для окурков недалеко от входа. Курить не особо хотелось – после матча его обычно не тянуло на никотин, – но идти за остальными в логово не хотелось еще больше, так что он просто стоял, мял в руках незажженную сигарету и становился все мрачнее.
Подъехала вторая машина – во дворе сразу стало людно и шумно. Из стены рядом с Марком материализовался Джейк
– Чего не закуришь?
Старший криминалист Третьего децерната, принявший смерть, так сказать, на боевом посту, но не оставивший службу, был весьма недоволен своим посмертным существованием. Его раздражало практически все: нематериальность, невозможность сменить одежду или побриться (призрак был вынужден оставаться в том виде, в котором испустил дух, а на тот момент у Джейка было слишком много работы, чтобы следить за собой должным образом). А больше всего – то, что Джейк больше не мог курить. Он и запаха чужих сигарет-то не чувствовал, но все равно периодически появлялся в курилке и купался в клубах дыма, почти растворяясь в них и становясь еще более зыбким, чем обычно.
Такой странный выверт призрачьей психологии.
– Не хочется, – честно ответил Марк.
Джейк кивнул.
– Ладно, – неожиданно миролюбиво сказал он. – Скоро Элис должна выйти.
Про матч Джейк ничего не спросил – оно и понятно, все уже наверняка были в курсе.
Элис действительно вышла, но направилась не в их сторону, а к Густафу, который что-то горячо рассказывал окружившим его рядовым. Джейк разочарованно пошипел сквозь зубы, сплюнул в сторону – вместо слюны с его губ сорвалось крохотное облачко то ли дыма, то ли пара, мгновенно растаявшее – и удалился обратно в децернат, так же сквозь стену.
Марк выкинул истерзанную сигарету в урну и кивнул Густафу, который заметил его только сейчас и сразу же энергично замахал руками. Будто они не расстались полчаса назад в раздевалке. Светлые волосы Густафа почти сияли в редких лучах маардамского солнца, и весь он был такой по-хорошему взбудораженный своим первым матчем за децернат, такой полный энергии и восхищенный, что Марк невольно улыбнулся ему в ответ.
Мерзкое ощущение под ложечкой рассосалось, и в логово Марк заходил уже в гораздо более приподнятом настроении, чем раньше.
– Кто сделает своему любимому оберу кофе, получит плюс сто к карме и шанс на реинкарнацию в семье южноземельных богатеев, – радостно сказал он, распахивая дверь.
Ларса в логове не было – видимо, отправился к медику.
– А можно просто богатеев, а не южноземельных? – спросил Бернар, откладывая в сторону очередной броник и потягиваясь. – В Южных Землях, на мой вкус, жарковато.
– Можно просто богатеев, – великодушно разрешил Марк и растянулся на своем привычном месте. – Богатые эскимосы подойдут?
Бернар обернулся от двери, чтобы что-то ответить, и чуть не столкнулся с прихрамывающим Ларсом, который как раз в этот момент зашел. Оба отшатнулись друг от друга. Ларс, чуть подумав, посторонился, чтобы выпустить Бернара. Тот молча и не глядя на него, вышел.
Марк накрыл глаза руками и с силой надавил на глазницы.
Настроение, только-только начавшее возвращаться к норме, снова упало.
В логове, кажется, воздух сгустился, до того отчетливо чувствовалось напряжение между двумя, казалось бы, закадычными друзьями, не рассеявшееся даже с уходом Бернара.