Ночь Бармаглота
Шрифт:
— Чёртов дурак, — сказал я. — Ему всего-то надо было перейти улицу.
— Но Карл сказал, что Бонни отличный парень, и что ему не повезёт, если ты перечислишь все те обвинения, ведь все они на самом деле неправда, и...
— Не дави, — прервал я. — Я изменю статью. Если Карл говорит, что дело обстоит так, я ему поверю. Я не могу сказать, что обвинения были ложны, но, по крайней мере, могу их опустить.
— Было бы здорово, док.
— Само собой. Ладно, налей мне ещё по одной, Смайли, и я пойду поправлю там, пока Пит не ушёл.
Я выпил ещё, ругая себя, что так сглупил и испортил единственный заслуживающий упоминания материал, но знал, что должен это сделать.
Так что я, ворча, поплёлся обратно через улицу и вверх по лестнице в редакцию «Гудка». Пит уже закреплял набор первой страницы.
Когда я сказал ему, что нам надо сделать, он ослабил крепления, и я обошёл машину так, чтобы снова прочесть статью, конечно, вверх ногами, поскольку шрифт всегда так читается.
Первый абзац можно оставить, как он есть, и это будет вся статья. Я сказал Питу убрать остальной набор в ящик, а сам подошёл к матрицам и набрал короткий заголовок «Бонни Получил Развод», вместо более длинного у старого материала. Передав строку Питу, я смотрел, как он меняет заголовки.
— В странице остаётся дыра дюймов в девять, — сказал он. — Что втыкаем туда?
Я вздохнул.
— Придётся ставить наполнитель, — ответил я. — Не на первой полосе, но нам нужно найти на четвёртой странице что-нибудь, что можно переместить на первую, а туда поставить девять дюймов наполнителя.
Я спустился к четвёртой странице и измерил длину материалов. Пит подошёл к стеллажу и зацепил там наполнителя. Единственным, что хоть немного приближалось к нужному размеру, была информация Клайда Эндрюса, банкира Кармел-Сити и светила местной баптистской церкви, о распродаже барахла, намеченной приходом на вечер вторника.
Материал был далеко не потрясающей важности, но зато примерно нужной длины, если переставить его с отступом. И в нём было много имён, и это означало, что многим людям, особенно Клайду Эндрюсу, понравится, если я перенесу его на первую страницу.
Так мы и сделали. Затем Пит переустановил его в набор первой страницы, пока я закрывал пробел на четвёртой странице наполнителем и закреплял набор обратно. К тому времени, как я покончил с четвёртой страницей, Пит ещё возился со своей распродажей, и на сей раз раз я дождался, пока он закончил первую страницу, чтобы мы могли пойти к Смайли вместе.
Я мыл руки и думал о той первой полосе. «Первая полоса» [1] . Тени Хекта и Макартура. Бедный Хорас Грили [2] вертится в гробу.
Теперь мне очень хотелось выпить.
Пит начал ковыряться в вёрстке, и я сказал ему, чтобы он не беспокоился. Может, покупатели и прочитают первую страницу, но я этого делать не собирался. А перевёрнутый заголовок или кривой абзац, пожалуй, её только улучшат.
Пит умылся, и мы заперли дверь. Для вечера четверга было всё ещё рано, чуть позже семи. Ме следовало этому радоваться, и я бы, наверное, радовался, будь у нас хороший номер. Что до только что свёрстанного нами, я задавался вопросом, доживёт ли он до утра.
1
«Первая полоса» (1928) — комедия Бена Хекта (1894–1964) и Чарльза Макартура (1895–1956) о взаимоотношениях главного редактора
2
Хорас Грили (1811–1872) — знаменитый американский газетчик времён Гражданской войны, в 1872 году — кандидат в президенты США от Демократической партии.
У Смайли было ещё несколько клиентов, и он ждал их, а я был не в настроении ждать Смайли, так что я зашёл за барную стойку, взял бутылку «Старого Хендерсона» и два стакана и отнёс их за столик нам с Питом. Мы со Смайли достаточно знаем друг друга, так что я всегда могу обеспечить себя в любое удобное время, а с ним уладить потом.
Я налил нам с Питом. Мы выпили, и Пит сказал:
— Ну, вот и ещё неделя, док.
Я задумался, сколько раз он повторил это за те десять лет, что работает на меня, а потом задумался, сколько раз об этом уже думал, и это выходило...
— Сколько будет пятьдесят два на двадцать три, Пит? — спросил я.
— А? Чертовски много. А что?
Я посчитал сам.
— Пятьдесят на двадцать три — одна тысяча сто пятьдесят; и ещё дважды под двадцать три даёт сорок шесть. Пит, тысячу сто девяность шесть раз я сдавал эту газету в четверг вечером, и ни разу не было там по-настоящему большой, горячей новости.
— Тут не Чикаго, док. Чего вы ждёте, убийства?
— Люблю убийства, — ответил я.
Было бы забавно, скажи тут Пит: «Док, как вам сразу три за ночь?»
Но он, конечно, этого не говорил. В некотором смысле, однако, он сказал нечто ещё более забавное. Он произнёс:
— Но предположим, это был бы ваш друг? Скажем, ваш лучший друг. Карл Тренхольм. Хотели бы вы, чтобы его убили просто ради материала в «Гудке»?
— Конечно, нет, — сказал я. — Предпочтительно убить кого-то мне неизвестного, если такие вообще есть в Кармел-Сити. Пусть будет Иегуди.
— Что за Иегуди? — спросил Пит.
Я посмотрел на Пита, пытаясь понять, не шутит ли он, но это, очевидно, было не так, и я разъяснил:
— Человечек, которого там не было. Не помнишь стишок?
Я человечка у перил Увидел, но он там не был. Сегодня нет его опять, Эх, хочу его прогнать.Пит засмеялся.
— Док, вы всё безумнее. Это опять «Алиса в Стране Чудес», как все те странные шутки, что вы цитируете, когда выпьете?
— На сей раз нет [3] . Но кто говорит, что я цитирую Льюиса Кэрролла, только когда выпью? Я могу цитировать его сейчас, а я едва ли начинал сегодня пить, ведь, как Чёрная Королева сказала Алисе: «Приходится пить изо всех сил, чтобы только остаться на том же месте!» Но слушай, я процитирую тебе действительно кое-что стоящее:
3
Действительно, это не Кэрролл. Это неточно воспроизведённая первая строфа стихотворения «Антигониш» (1899) Уильяма Хьюза Мирнса (1875–1965). Изначально посвящённое призраку на лестнице, оно приобрело большую популярность как абсурдистское, став объектом множества пародий, некоторые из которых написал сам Мирнс.