Ночь Бармаглота

Браун Фредерик

Дорога домой.

И так до угла Кэмбелл-стрит, и до поворота туда.

Прохладный июньский вечер и ночной воздух почти полностью отрезвили меня за те девять кварталов, что я прошёл от Смайли.

Поворот за угол, и я увидел, что в прихожей моего дома горит свет. Я ускорил шаг, слегка озадаченный. Я знал, что не оставлял его, уходя на работу утром. А если бы оставил, то его потушила бы миссис Карр, уборщица, которая приходит каждый вечер часа на два поддерживать в доме порядок.

Мне пришло в голову, что, возможно, Эл Грейнджер покончил

с делами и пришёл так рано, но нет, Эл не пришёл бы пешком, а машины рядом припарковано не было.

Это могло бы стать загадкой, но не стало ей.

Когда я вошёл, там была миссис Карр, надевавшая шляпу перед зеркалом в дверце шкафа.

— Я как раз ухожу, мистер Стэгер, — сказала она. — Я не смогла прийти сегодня днём, так что зашла убраться вечером и только что закончила.

— Отлично, — сказал я. — Кстати, на дворе вьюга.

— Что?

— Вьюга. Метель. — Я поднял пакет с бутылкой. — Так что, быть можем, вам лучше немного перекусить со мной перед уходом домой, как думаете?

Она засмеялась.

— Спасибо, мистер Стэгер. Обязательно. У меня был довольно тяжёлый день, и это недурная мысль. Принесу стаканы.

Я убрал шляпу в шкаф и проследовал за ней на кухню.

— Трудный день? — спросил я. — Надеюсь, никаких бед.

— Ну, ничего такого уж серьёзного. Мой муж, он, знаете, работает на фабрике фейерверков у Бонни, обжёгся из-за несчастного случая, который у них там сегодня был, и его отвезли домой. Ничего серьёзного, ожог второй степени, так сказал доктор, но он сильно болел, и я подумала, что лучше останусь с ним после обеда, а потом он, наконец, пошёл спать, так что я побежала сюда, и, боюсь, наводила у вас порядок довольно быстро и не особо хорошо.

— Мне кажется, всё безупречно, — сказал я. Я откупоривал бутылку, а она доставала нам стаканы. — Надеюсь, с ним всё будет в порядке, миссис Карр. Но если вы хотите какое-то время не приходить...

— О нет, я могу приходить как раньше. Он будет дома всего несколько дней, но сегодня его привезли в два часа, как раз когда я собиралась идти сюда, и этого достаточно, спасибо.

Мы коснулись стаканов, и я осушил свой, пока она выпила едва ли половину.

— О, вам звонили час назад, — сказала она. — Сразу как я пришла.

— Узнали, кто это был?

— Он не сказал мне, просто заметил, что это неважно.

Я с грустью покачал головой.

— В этом, миссис Карр, одно из главных заблуждений человеческого ума. В представлении, что вещи можно произвольно делить на важные и несущественные. Как кто-либо способен решить, важен или нет некий факт, если он не знает о нём всё; а нет никого, кто знал бы о чём-либо всё.

Она улыбнулась, но слегка неопределённо, и я решил спустить её на землю.

— Что бы вы назвали важным, миссис Карр? — сказал я.

Она склонила голову набок и серьёзно задумалась.

— Ну, работа ведь важна?

— Нет, — ответил я. — Ставлю вам ноль баллов. Работа — лишь средство для достижения цели. Мы работаем, чтобы иметь

возможность делать важные вещи, те, что мы хотим делать. Делать то, что мы хотим, — вот что важно, если важно хоть что-то.

— Звучит занятно, но, возможно, вы правы. Ну, в любом случае, этот человек, который звонил, сказал, что позвонит или зайдёт попозже. Я сказала ему, что вас, наверное, не будет дома раньше восьми-девяти.

Она допила и отказалась повторить на бис. Я проводил её до дверей, сказав, что рад был бы отвезти её домой, но у меня на машине спустились две шины. Я обнаружил это утром, когда собирался ехать на работу. Одну я мог бы, задержавшись, починить, но две обескуражили меня; я решил оставить машину в гараже до субботы, когда у меня будет много времени. Кроме того, я ведь знаю, что должен ходить на работу и обратно пешком, но не делаю этого, пока моя машина в рабочем состоянии. Однако ради миссис Карр теперь я жалел, что не починил шины.

— Тут всего пара кварталов, мистер Стэгер, — сказала она. — Я бы не подумала беспокоить вас, даже если бы машина была на ходу. Доброй ночи.

— О, минуточку, миссис Карр. В каком отделении у Бонни работает ваш муж?

— В отделении римских свечей.

И это заставило меня на мгновение забыть, к чему я задал этот вопрос.

— Отделение римских свечей! — сказал я. — Чудесная фраза; мне она нравится. Если я продам газету, провалиться мне, если на следующий же день я не приду к Бонни. Хотел бы я работать в отделении римских свечей. Ваш муж — счастливец.

— Всё шутите, мистер Стэгер. Но вы в самом деле думаете продавать газету?

— И весьма напряжённо. — И тут я вспомнил. — У меня нет никакого материала про несчастный случай у Бонни, я даже не слышал о нём. И мне очень нужна статья на первую полосу. Вы знаете детали произошедшего? Кто-нибудь ещё пострадал?

Она уже спускалась с крыльца, но повернулась и подошла ближе к двери.

— Ох, прошу вас, — сказала она, — не пишите об этом в газету. Ничего важного; пострадал только мой муж, и он говорит, что это его вина. А мистеру Бонни не понравится, если это будет в газете; у него и так хватает проблем, как набрать столько людей, сколько ему нужно в горячий сезон перед Четвёртым, а так много людей боятся работать с порохом и взрывчатыми веществами. Джорджа, должно быть, уволят, если про это напишут в газете, а ему нужна работа.

Я вздохнул; всё это казалось неплохой идеей. Я заверил её, что писать об этом ничего не буду. А если пострадал только Джордж Карр, и никаких деталей у меня нет, вся история не займёт и дюйма.

И всё же мне бы очень хотелось напечатать ту прекрасную фразу, «отделение римских свечей».

Я вернулся в дом и запер дверь. Я устроился поудобнее, сняв пиджак и ослабив галстук, затем взял бутылку виски и стакан и поставил их на журнальный столик у дивана.

Я ещё не снял ни галстука, ни туфель; приятнее делать это постепенно, когда всё больше и больше расслабляешься.