Ночь Бармаглота

Браун Фредерик

Он кривовато усмехнулся.

— Значит, не слишком хорошим актёром, иначе ты бы не догадался. И слишком тупым, раз согласился на эту роль. Мне следовало догадаться, что за этим кроется что-то большее, чем он мне рассказал. — Он пожал плечами. — Что ж, я сыграл с тобой грязную шутку, но ещё большую — с самим собой. Не так ли?

— Мне жаль, что ты мёртв, Смитти. Чёрт возьми, ты мне нравился.

— Я рад, док. Я сам себе не слишком нравился в последние годы. Ты уже понял это, так что теперь я могу сказать — я достаточно крепко сел на мель, чтобы

принять такое предложение за назначенную им цену. И, чёрт бы его побрал, он не заплатил мне вперёд ничего, кроме суммы на текущие расходы, а значит, что я с этого получил? Меня убили. И давай не будем сентиментальничать по этому поводу. Выпьем за это.

Мы выпили за это. Есть вещи худшие, чем быть убитым.

И есть способы умереть худшие, чем внезапно, когда ты не ждёшь этого, когда ты лишь немного напряжён и…

Но эта тема ни к чему нас не вела.

— Ты был характерным актёром, — сказал я.

— Док, ты разочаровываешь меня, говоря об очевидном. И это не поможет тебе разобраться, кто такой этот Кто Угодно.

— Кто угодно?

— Так ты его назвал, когда совсем недавно размышлял обо всём этом, пусть и слегка полоумно. Помнишь, ты думал, что Кто Угодно мог проникнуть в твою типографию, и Кто Угодно мог бы набрать одну строчку и сообразить, как напечатать на маленьком ручном прессе одну хорошую карточку, но зачем бы Кому Угодно…

— Нечестно, — сказал я. — Ты можешь проникнуть в мой разум, поскольку… поскольку ты, чёрт побери, там и находишься. Но я в твой проникнуть не могу. Ты знаешь, кто этот Кто Угодно. Но я не знаю.

— Даже я, док, мог не знать его настоящего имени. Он не сказал бы мне его на случай, если что-то пойдёт не так. Что-то вроде того, как если бы… ну, предположим, ты бы схватил тот пузырёк «Выпей меня!», когда наткнулся на столик первым, и опустошил бы его, пока я не успел сказать, что это моя прерогатива. Да, в таком сложном деле, как это, многое могло пойти не так.

Я кивнул.

— Да, предположим, что Эл Грейнджер пришёл на ту партию в шахматы, и мы взяли его с собой. Предположим — предположим, я вообще в тот вечер не оказался бы дома. Знаешь, я ведь прошёл в тот вечер по волоску.

— В таком случае, док, ничего бы и не произошло. Ты способен понять это сам, без моего рассказа… Если бы тебя, тебя и Смайли, вечером убили, тогда — по крайней мере, узнай об этом Кто Угодно, а он бы, вероятно, узнал — Ральф Бонни и Майлз Харрисон не были бы убиты чуть позже. По крайней мере, не сегодня вечером. Деталь выпала бы из плана, и я бы вернулся к… туда, откуда я пришёл. И всё бы кончилось.

— Но предположим, — сказал я, — что я сидел бы в редакции допоздна, работая над одним из тех больших материалов, про которые решил, что они у меня есть, — и был так счастлив по этому случаю. Откуда Кому Угодно знать про это?

— Не могу тебе сказать, док. Но ты можешь догадаться. Предположим, у меня был приказ держать Кого Угодно в курсе твоих перемещений, если они выйдут из распорядка. Когда ты ушёл из дома, сказав, что скоро вернёшься, я

воспользовался твоим телефоном и сообщил ему это. А когда ты позвонил, что возвращаешься, я дал ему знать, когда ты будешь дома, не так ли?

— Но было довольно поздно.

— Для него не слишком поздно, чтобы перехватить Майлза Харрисона и Ральфа Бонни по пути из Нилсвилла — при определённых обстоятельствах, — если его планы были отложены до тех пор, пока он не будет уверен, что ты дома и выведен из строя незадолго до полуночи.

— При определённых обстоятельствах, — сказал я и задался вопросом, что же я под этим подразумевал.

Иегуди Смит улыбнулся. Он поднял свой стакан и насмешливо взглянул на меня поверх его края, прежде чем сделать глоток.

— Продолжай, док, — сказал он. — Ты только на второй линии, но поезд будет удачным. Проскочишь до четвёртой на паровозе, знаешь ли.

— А сколько стоит дым от паровоза? Тысячу фунтов — одно колечко!

— Вот и ответ, док, — тихо произнёс он.

Я уставился на него. Мурашки пробежали у меня по спине.

Снаружи, в ночи, часы пробили четыре раза.

— О чём ты, Смитти? — медленно проговорил я.

Человечек, которого там не было, плеснул себе из воображаемой бутылки в воображаемый стакан ещё виски.

— Док, — сказал он, — ты позволил столику со стеклянной крышкой, пузырьку и ключу одурачить тебя. Они из «Алисы в Стране Чудес». Изначально, конечно, называвшейся «Приключения Алисы под землёй». Чудесная книга. Но тебе досталась вторая.

— Вторая линия? Ты только что это говорил.

— Вторая книга. «Сквозь зеркало, и что там увидела Алиса». И, док, ты знаешь не хуже меня, что Алиса там увидела.

Я налил себе ещё, на сей раз немного, чтобы соответствовать ему. Я не возился со льдом или минералкой.

Он поднял свой стакан.

— Теперь ты знаешь, док, — произнёс он. — Не всё, но достаточно для начала. Быть может, ты ещё увидишь зарю.

— Не будь таким чертовски драматичным, — сказал я, — конечно, я увижу её.

— Даже если Кейтс снова придёт сюда искать тебя? Не забудь, потеряв тот ржавый пистолет, что лежит у тебя в кармане, он узнает, что ты был в здании суда, пока он искал тебя тут. Он может перепроверить все свои предыдущие остановки. А ты, знаешь ли, чертовски небрежен, наполняя это место сигарным дымом.

— Ты про то, что он стоит тысячу фунтов одно колечко?

Он запрокинул голову и засмеялся, а затем перестал смеяться, и его там больше не было, даже в моём воображении, потому что внезапный тихий звук заставил меня перевести взгляд на дверь, ведущую наверх, в квартиру Смайли. Дверь открылась, и за ней стоял Смайли.

В ночной рубашке. Я и понятия не имел, что кто-то ещё носит ночные рубашки, но Смайли носил. Его глаза выглядели заспанными, волосы — их остатки — были взлохмаченными, и он стоял босиком. В руке у него был пистолет, тот самый короткоствольный, тридцать восьмого калибра, «специально для банкиров», который я отдал ему пару часов назад.