Ночь Бармаглота
Шрифт:
— Обыскивал его, Хэнк? — спросил он.
— Нет.
— Так вперёд.
Хэнк обогнул Кейтса и подошёл ко мне сбоку.
Я встал и вытянул руки, облегчая ему задачу.
В одной из них была бутылка виски. Ничего более смертоносного он не отыскал.
— Чисто, — сказал Хэнк.
Кейтс не убрал пистолет. Он полез в карман свободной рукой и вытащил ключ, который я ему отдал. Он протянул его Хэнку.
— Открой багажник, — произнёс он.
Ключ подошёл. Ручка повернулась. Хэнк поднял крышку.
Я услышал, как он резко выдохнул, повернулся и посмотрел. Два тела; это
— Майлз Харрисон, Рэнс, — сказал он. — И Ральф Бонни. Оба мертвы.
— Как он убил их?
— Ударил чем-нибудь по голове. Тяжёлым. Похоже, по нескольку раз. Тут море крови.
— Оружие там?
— Похоже на него. Там револьвер — старенький — с кровью на рукояти. Никелированный «Айвер-Джонсон», проржавевший, где отслоилось покрытие. Думаю, тридцать восьмой калибр.
— Деньги там? Платёжная ведомость?
— Под Майлзом лежит что-то вроде портфеля. — Хэнк повернулся. Его лицо побледнело, как звёздный свет. — Мне надо… э-э… передвинуть его, Рэнс?
Кейтс задумался.
— Пожалуй, нет. Пожалуй, лучше сперва сделать снимок. Вот что, Хэнк, иди наверх и возьми камеру и вспышку. И пока будешь там, позвони доктору Хейлу, пусть идёт сюда. И… ты уверен, что они оба мертвы?
— Клянусь Богом, Рэнс. У них размозжены головы. Дорберга тоже позвать?
Дорберг — местный гробовщик, и он берётся за всё, что офис шерифа ему предложит; он зять Кейтса, и это тут может играть роль.
— Конечно, передай ему, пусть подгонит фургон, — сказал Кейтс. — Но торопиться ему незачем; нам надо, чтобы коронер осмотрел тела, прежде чем мы их сдвинем. А сперва нужно их отщёлкать.
Хэнк подошёл к двери суда и снова повернулся.
— М-м… Рэнс, как насчёт того, чтобы позвонить жене Майлза и на фабрику Бонни?
Я снова сел на бордюр. Мне ещё сильнее хотелось выпить, а бутылка была в руке. Но в тот момент глотать из неё казалось неверным.
«Жена Майлза, — подумал я, — и фабрика Бонни. Какая чертовская разница».
Но ведь Бонни развёлся в тот самый день; у него нет детей, нет, насколько я знал, никаких родственников — по крайней мере, в Кармел-Сити. Но ведь и у меня их нет. Если бы убили меня, кого бы об этом известили? «Гудок Кармел-Сити» и, возможно, Карла Тренхольма, если бы тот, кто извещал, знал, что Тренхольм — мой лучший друг. Да, быть может и к лучшему, что я не женился. Я подумал про развод Бонни и про стоявшие за ним факты, о которых Карл — через Смайли — рассказал мне. И про то, как себя будет чувствовать этой ночью жена Майлза Харрисона, узнав новость. Но тут была разница; я не знал, хорошо или плохо, что никто не испытает таких чувств по поводу моей внезапной смерти.
И всё же я чувствовал себя чертовски одиноким. Что ж, сейчас они меня арестуют, а значит, я смогу вызвать Карла как своего адвоката. Меня ждут жуткие проблемы, но из всех людей на свете Карл поверит мне — и поверит, что я в своём уме.
Кейтс размышлял.
— Пока нет, — сказал он, — не звони ни туда, ни туда, Хэнк. Особенно Милли; она ещё бросится сюда и примчится, пока мы не отвезли трупы Дорбергу. А на фабрику лучше звонить, когда мы сможем сказать
— Верно, — сказал Хэнк. — Насчёт Милли. Не стоит, чтобы она видела Майлза — вот так вот. Ладно, тогда звоню Хейлу с Дорбергом и возвращаюсь с камерой.
— Хватит болтать. Иди.
Хэнк зашёл в здание суда.
Это было бесполезно, но я должен был это сказать. И я сказал:
— Послушайте, Кейтс, я этого не делал. Я не убивал их.
А Кейтс сказал:
— Сукин сын. Майлз был хорошим парнем.
— Хорошим. Я не убивал его.
Я подумал, жаль, что Майлз не позволил мне в тот вечер угостить его. Если бы я только знал, то настоял бы, уговорил бы его. Но это, конечно, было глупо; нельзя знать вещи заранее. Иначе их можно было бы предотвратить. Не считая, конечно, Зазеркалья, где люди порой живут задом наперёд, где Белая Королева сперва закричала, а уже потом вонзила в палец иголку [21] . Но даже в этом случае, — если не учитывать, конечно, того факта, что книги об Алисе всего лишь восхитительная чепуха, — зачем ей было брать иглу, если она знала, что уколется ей?
21
Отметим, что тут доку Стэгеру изменяет память. Белая Королева укололась застёжкой от брошки.
Но восхитительной чепухой всё это было до сегодняшнего вечера. Сегодня кто-то обращал самые забавные эпизоды Льюиса Кэрролла в невразумительный ужас. «Выпей меня!» — и умри внезапно и жутко. Тот ключ — ключ должен был открыть дверцу дюймов пятнадцати вышиной в сад удивительной красоты. Но он открывал дверь в… Ну, туда я даже не хотел заглядывать.
Я вздохнул и подумал, что с этим теперь, чёрт побери, покончено. Меня арестуют, а Кейтс думает, что я убил Майлза и Бонни, и я не могу винить его за это. Нужно ждать, пока Карл меня не вытащит.
— Встаньте, Стэгер, — произнёс Кейтс.
Я этого не сделал. Зачем? Я только подумал, ведь Майлз или Ральф не будут возражать, если я отхлебну немного из бутылки?
Я стал откручивать крышку.
— Встаньте, Стэгер. Или я пристрелю вас прямо здесь. — Он подразумевал именно это. Я встал. Его лицо было в тени, так он стоял, но я помнил тот злобный взгляд, которым он одарил меня в своём кабинете, взгляд, говоривший: «Хотел бы я убить тебя».
Он собирался меня застрелить. Здесь и сейчас.
И был бы в полной безопасности. Он мог бы заявить — если я повернусь и побегу, а он застрелит меня в спину, — что стрелял, потому что я пытался сбежать. А если стрелять спереди, то я — маньяк, уже убивший Майлза и Бонни — приближался к нему, чтобы напасть.
Вот почему он отослал Хэнка и велел ему сделать два звонка — чтобы тот не вернулся ещё долго.
— Кейтс, вы же не всерьёз, — сказал я. — Вы не можете хладнокровно застрелить человека.
— Да, человека, убившего моего помощника. Если я этого не сделаю, Стэгер, вы опять вывернетесь. Добьётесь признания психом и останетесь безнаказанным. Я хочу быть уверен.