Ночь - царство кота

Тарнорудер Александр

— Не здесь, простите.

Еще через минуту они свернули в узкий служебный коридор, и Катерине предложили одиночную кабинку для персонала. Предварительно, одна из девушек заглянула внутрь, а другие сторожили с двух сторон. Катерина закрыла дверь и задумалась. Ею явно занималась служба безопасности, своя, израильская. Уже хорошо, если бы это были русские, было бы во сто крат хуже. Она плеснула водой на лицо и посмотрела в зеркало. Волосы были в полном беспорядке, краска тоже поплыла и она смыла ее остатки. Сколько же она спала? — Катерина посмотрела на часы: часов восемь-девять. Боже, все наверняка

с ума сходят, она же никому не звонила, родители, небось, вообще на голове стоят, самолет-то прилетел давно… Или не прилетел… Катерина опустила сиденье и села. Вот это номер! Голова была еще слегка мутная от снотворного. Какой же резон ее сторожить, если все нормально? — Плати себе за новый билет, и катись на все четыре. А если что-то стряслось, то после ее выкрутасов в посольстве наверняка они на нее насядут. Подумаешь, лететь отказалась, чемодан выгрузи — и вперед, что они, скорее всего, и сделали. А теперь ее сторожат аж три человека, смех да и только. Но если что-то с самолетом, то пока она себе спит, домашних уже давно Кондратий хватил, нужно срочно звонить, а тут эти стерегут. Надо все-таки выяснить, какого черта.

В дверь постучали.

— Подождите, ну! — заорала Катерина. — Что я вам, по трубе с дерьмом уплыву?

Она нажала на рычаг, открыла кран и опять посмотрела в зеркало. Сумочка с расческой осталась в комнате. Счастье, что Мишку не взяла. Она заглянула самой себе в глаза:

— Позвонить, во что бы то ни стало! Соглашайся на все, но позвони!

Она открыла дверь, и конвой отправился обратно в том же порядке. Катерина заметила, что одна из сопровождающих с трудом удерживается от смеха. Хороший признак, подумала Катерина, скорее всего, что-нибудь другое. Она по памяти попыталась свернуть в сторону знакомой комнаты, но снова была крепко схвачена Мири.

— Какого черта ты меня хватаешь все время, просто сказать нельзя? — дернулась Катерина.

— Ну, ты очень резвая, — отозвалась та, — а мы за тебя головой отвечаем.

— А чего за меня отвечать, я никуда не бегу, да и кому нужна-то?

Мири не ответила, они вошли в просторное помещение, уставленное по периметру длинными столами. На одном из столов лежал катеринин чемодан, а также ее сумочка. На других устроилось несколько человек в форме и в гражданском. Двоих Катерина узнала — это были Ронен и контролер, задававший ей дежурные вопросы.

— Откройте, пожалуйста, чемодан и выложите, пожалуйста, все на столы, — попросил Ронен.

Катерина, вздохнув, молча расстегнула чемоданы и принялась выкладывать вещи. Хорошо, что хотя бы белье было в непрозрачных пакетах. Закончив, она распрямилась и ждала продолжения. В отличие от девушек, водивших ее в туалет, находящиеся в комнате были напряжены.

— Это все ваше? — спросил Ронен.

— Да.

— А что здесь? — Ронен указал на одну из посылок, украшенную большой, крепко притороченной наклейкой с адресом.

— Понятию не имею. Это подарок для моих друзей.

— Значит, вы не знаете?

— Не знаю.

— А зачем вы тогда соврали во время проверки, что все предметы принадлежат вам?

— А вы найдите хоть одного, кто этого не сделал!

— Сейчас речь идет только о вас.

Катерина не ответила.

— Тем самым вы нарушили закон и поставили под угрозу

жизни пассажиров.

— Найдите хоть одного, кто не врет! — повторила она.

— Вы совершили преступление и должны быть наказаны!

Катерина задумалась. Судя по продукции Голливуда, ей должны были зачитать ее права, но беседовала она с представителями израильской безопасности на русской земле. Ха, и у нее есть русский паспорт, что очень даже кстати.

— И вы что, меня в этом обвиняете? Из-за каких-то дурацких подарков? — спросила Катерина со всей наивностью, на которую была способна.

— Да, обвиняю.

— Ну, если обвиняете, — торжественно объявила Катерина, — то тогда я имею право хранить молчание и разговаривать только в присутствии адвоката, — она, как и все остальные, уселась на стол, сдвинув в сторону свои вещи, и оглядела присутствующих. Один из них, сидевший в отдалении, явно ей кого-то напомнил.

— Вы полетите с нами обратно в Израиль и ответите по всей строгости закона!

— И не подумаю, — парировала она, доставая из сумки русский паспорт, — я — гражданка России, и никуда лететь не обязана.

— Но вы еще и гражданка Израиля.

— Мы сейчас в России, и вы не имеете никакого права меня здесь задерживать. Кстати, если говорить об уголовных преступлениях, то мне сделали укол без моего согласия, след видите? — Катерина задрала рукав. — Так что я требую, чтобы меня передали российским властям, а также медицинского освидетельствования.

Смутно знакомый поморщился, и Катерина вспомнила, что это мужик из безопасности посольства. Он встал и приблизился:

— В посольстве вы с такой же горячностью заявляли, что вы израильтянка.

— А вы меня не слушали, так что же мне остается делать?

— Что вы хотите?

— Позвонить. Должна же я сообщить мужу, что еще жива…

— Исключается!

— Тогда вызовите российского представителя!

— И что?

— Ничего, я совершила преступление на российской земле, пусть он меня арестует.

— Вы будете сидеть в здешней тюрьме, это похуже, чем в Израиле.

— Ничего, посижу, а может, по местным законам, я и не нарушила ничего.

— Ладно, госпожа Фридман, давайте по-хорошему: вы звоните мужу, только мы скажем вам, что ему сказать; после этого вы, вместе с нами, летите обратно в Израиль и отвечаете на все наши вопросы; никто вас не задерживает и не предъявляет обвинений. Идет?

— Идет, только где гарантии? И почему я должна говорить мужу то, что вы хотите?

— Госпожа Фридман, вы хотите, чтобы ваш муж не волновался, и мы хотим, чтобы ваш муж не волновался. Но мы еще хотим с вами поговорить, а это может занять время, поэтому, мы хотим, чтобы вы ему немного наврали, что задержитесь. Это все. Идет?

— И что вы хотите, чтобы я сказала?

Офицер посольства взял листок бумаги и написал несколько строк:

— Вот это…

— Ладно, подойдет… — Катерина, с трудом разбирая почерк, прочитала записку.

Ей протянули телефон.

— Так что все-таки с самолетом?

— Этого мы вам сказать не можем.

— Вы не можете сказать, долетел самолет или нет?

— Нет.

— Ну, знаете, тогда сдайте меня милиции.

— Госпожа Фридман, позвоните мужу, без всяких условий, а потом мы поговорим.