Ночь - царство кота

Тарнорудер Александр

Армейские, как всегда, подложили свинью: вместо Лода посадили самолет на домашней авиабазе Увда около Эйлата и отказались взлетать второй раз. Теперь процессия автобусов будет еще часа четыре тащиться до Тель-Авива. А ему позарез нужно поговорить с Фридман. В аэропорту она увидела свою знакомую и отказалась лететь, придумав какую-то страшную чушь. Ронен тоже хорош, инструкции знает, а подумать — так нет: звонит в посольство, слышит от Моше историю про Фридман, и ничего. Ни-че-го! Если бы они вместе сложили один да один, то, может быть, ничего и не было, а они решили вкатить ей снотворного, догадались тоже. Рами всмотрелся в две фотографии Катерины шестилетней давности, лежавшие перед ним на столе — одна из министерства транспорта,

другая с удостоверения личности. Лицо не то чтобы красивое, но правильные черты, привлекательное, можно сказать, застенчивое, скованное, хотя прошло шесть лет, работает в банке, на пленке застенчивости нет и в помине. Рами прислонил фотографии к подставке для ручек. Бесенок в глазах… Он в третий раз начал крутить запись из посольства, не этот раз без звука. Рами сравнивал. Очень изменилась, уверенность появилась, решительность, спонтанность, он даже залюбовался ее мимикой, актриса пропадает, ей бы родиться в начале века, да в немое кино, на гречанку похожа. Качество камеры оставляло желать лучшего, но Рами все равно любовался записью.

Ему доложили, что автобусы вот-вот прибудут, и Рами перебрался из офиса на явочную квартиру, он тоже подчинялся правилам конспирации. Обстановка обычной квартиры, но все снимается на пленку тремя камерами. Диваны, столик, телевизор, бар, установка очистки воды, картины на стенах. Катерина вошла и, не говоря ни слова, без сил плюхнулась на диван. Потом она огляделась и так же молча отправилась в ванную. Ее не было минут десять, после чего она вернулась на то же место и уставилась на Рами.

— Я должен извиниться, госпожа Фридман, за все те неудобства, что мы вам причинили…

— Слава Богу!! Наконец, хоть кто-то догадался извиниться!

— Я понимаю, как вы устали и поволновались из-за всего, что случилось.

— Если бы этот самонадеянный дурак из посольства меня нормально выслушал, то ничего бы не случилось.

— Я с вами согласен. Кстати, можете называть меня Рами, а вас…

— Катерина.

— Знаете, Катерина, я хочу попросить вас сделать еще одно последнее усилие и рассказать мне с начала и до конца вашу версию.

— Может, дадите мне сначала поспать, принять душ?

— Давайте так: сначала мы выпьем кофе, и примите эту таблетку, она взбодрит.

— Хватит мне вашей химии!

— Совершенно безвредная, видите, я тоже ее возьму, хорошо? Потом мы закажем что-нибудь из ресторана, и можете принять ванну, что угодно, но поймите, очень важно это сделать сегодня, завтра вы забудете важные детали, все будет казаться другим, картина исказится.

— Такое не забывается.

— Совершенно верно, но поверьте моему опыту, завтра вы будете все видеть в несколько ином свете, а нам нужно ваше сегодняшнее впечатление. Да, забыл сказать, моя должность — начальник отдела ШАБАКа, общей службы безопасности, выше только big boss.

Принесли кофе с печеньем и переданное факсом меню, которое положили перед Рами.

— Надо объяснить, что сначала выбирает дама? — он поднялся и положил меню перед Катериной. — Заказывайте все, что хотите.

Катерина зашуршала листами, на которых были лишь названия блюд, оригинальные страницы были столь широки, что цены не поместились на обычной бумаге. Тем лучше, подумала Катерина, ресторан, судя по названиям блюд, был отчаянно дорогой. Она вынула из сумочки ручку, молча отметила птицами в двух местах и вернула меню. Рами захохотал. И точно бесенок, подумал он, Катерина отметила Шато Марго девяностого года и хвосты лобстера на гриле. Эта «русская» начинала ему нравиться. Несмотря на отсутствие цен, Катерина выбрала самое дорогое блюдо и вино. Рами бывал в этом французском ресторане и любил его, но рука не поднялась на Шато Марго, стоившее в Израиле почти тысячу шекелей. Лобстеры, по сравнению с вином, были сущая мелочь, какие-то сотни три. В отчете придется указать четверых гостей, подумал Рами.

— А я возьму кальмары и креветки

в тесте, — они их делают бесподобно. — Рами продолжал посмеиваться.

Его помощнику пришлось три раза диктовать заказ: официант, услышав, о чем речь, позвал метрдотеля, а тот, в свою очередь, хозяина ресторана. Катерина, потягивая кофе с коньяком, рассматривала собеседника. Мелкие черты лица, светлые вьющиеся волосы, слегка длинноватые, не характерные для служак, но в глазах чувствуется воля, колючие глаза. Играет хорошего полицейского, подумала Катерина, с таким надо точно держать ухо востро.

— Не боитесь заказывать красное вино к лобстеру? — Рами все еще улыбался.

— Это вино само может решать, что к нему идет, впрочем, сейчас все уже отбросили предрассудки: рыба — белое вино, мясо — красное.

Рами решил не продолжать разговор. Обычно собеседники сами начинали диалог, постепенно превращавшийся в монолог, выдающий все секреты. Сегодня все было по-другому, пауза не напрягала Катерину, она попросила еще кофе, еще коньяка, и… еще таблетку. Она свободно откинулась на спинку дивана и размышляла о чем-то своем. Поразительное спокойствие, подумал Рами. Заказ из ресторана явился в сопровождении владельца, двух официантов и сомелье. Сначала хозяин бросился жать Рами руку и благодарить за заказ. Остальные пожирали глазами Катерину, из-за которой и был весь сыр-бор. Сомелье водрузил на столик декантер, вынул бутылку и долго демонстрировал этикетку. Следующим этапом, он вонзил штопор в пробку, и медленно вынул ее. Понюхав пробку, он передал ее Рами для аналогичной процедуры. Вынув откуда-то маленький бокальчик, сомелье плеснул в него каплю вина и попробовал на язык. После этого, найдя результат удовлетворительным, он поставил перед Рами огромный шарообразный бокал и плеснул на дно. Рами, следуя правилам, поболтал бокал, понюхал и пригубил, кивнув. Бутылку медленно и осторожно опорожнили в декантер. Официант установил на столе жаровню с нагретым маслом и парой свечек под ней. После этого появились закрытые никелированными колпаками блюда на тарелках огромных размеров.

Сомелье сменил перед Рами бокал и поставил еще один перед Катериной. Официанты, по команде хозяина, сняли крышки с тарелок. Вино полилось бордовой струей в бокалы. Перед Катериной в тарелке торчком расположились опиравшиеся на раскрытый панцирь лобстеровы хвосты, рассеченные для удобства надвое. Их окружала молодая картошка, морковь, брокколи, артишоки, салат, лимон. Катерина попробовала кусочек лобстера и поняла, что этого зверя надо жарить в масле на установленном гриле, куда и отправился следующий кусок, призывно зашипевший.

И вино было неплохое, Катерина где-то вычитала это название — Шато Марго, одновременно напоминавшее прошлогоднее путешествие по Франции и детскую книжку про Королеву Марго. Катерина очень устала. Кофе и таблетки бодрили, но вот с коньяком она перестаралась, жуткая, конечно, смесь. Четыре часа в самолете, не в первом классе летела, потом еще четыре в автобусе, и зачем эти козлы посадили его в Эйлате. Лобстер оказался потрясающе вкусным, Катерина в жизни ничего подобного не ела, если бы не обстоятельства, было бы совсем хорошо, соус — мечта. А вино не такое простое, как показалось с первого глотка, оно медленно раскрывало свою прелесть, менялось, выпущенное на воздух, оно жило своей жизнью, расцвело. На середине второго хвоста Катерина сломалась, она поняла, что больше не может.

Ее собеседник терпеливо ждал, не пытаясь расспрашивать или развлекать разговорами. Катерина даже почувствовала к нему благодарность. Она с грустью посмотрела на остатки лобстера, сложила нож с вилкой на одну сторону, взяла огромный бокал за шарообразное брюхо и взобралась с ногами на диван-двойку.

— Что вы хотите услышать?

— Ваш рассказ. От начала и до конца.

— Ладно, я уже пыталась, только меня слушать не хотели, а потом пристали с вопросами, совсем к делу не относящимися.