Ночь - царство кота

Тарнорудер Александр

Катерина посмотрела на него пристально.

— Звоните, звоните… Только, уговор, говорить по записке.

— Темка, это я, привет, извини, что раньше не позвонила, просто не было всей информации, у них был overbooking, ну я и согласилась, а теперь они предлагают рейс через Будапешт и connection через сутки и с гостиницей full board в самом центре, так что я согласилась, а boarding уже идет, и надо в темпе, ну пока, как там Мишка, ты ему купил для школы, ну все, бежать уже надо.

— Вот и молодец! — Катерина вспомнила, что этот тип из посольства понимает по-русски.

— А что дальше?

— Примерно

через час нас всех заберет израильский самолет. И мы предлагаем вам присоединиться. Мест достаточно.

— Но если я не хочу?

— Ваше право… Только если вы хотите попасть в Израиль до вечера воскресенья, вам стоит принять наше предложение.

Катерине жутко захотелось домой. Была всего только пятница, и мысль о том, что придется еще двое суток провести в этой стране, вызвала приступ тошноты. Хотелось забыть обо всех страхах и приключениях, чтобы все уже закончилось, забраться под одеяло, ну, конечно, какое в августе одеяло, но хоть под простынку, обнять Темку и уткнуться в родное плечо, забыть все, что было, ведь есть еще неделя отпуска, поехать куда-нибудь подальше, вместе с Мишкой, и зачем ее только потащило в эту Москву. А эти ребята из безопасности, они все гораздо моложе ее, но как они переполнены собственной значимостью, ведь даже простой вопрос о самолете остался без ответа. Козлы надутые. Черт, а без них еще два дня домой не попадешь. Катерина решилась:

— Я согласна.

— Ну, хорошо!

Офицер безопасности легонько сжал ее плечо и удалился в дальний конец комнаты. Ей сказали, что она может собрать свои вещи обратно в чемодан. Вокруг как бы образовался вакуум. Катерина сосредоточенно укладывала многочисленные посылки и конверты, и никого не интересовало их содержимое, явно вступившее в противоречие с законом. Атмосфера в комнате царила довольно тяжелая. Уложив вещи, Катерина принялась рассматривать ребят, рассевшихся по углам. Народу было довольно много: почти никто не разговаривал, многие прикорнули на столах, закрыв глаза, другие сидели, задумавшись, охватив голову руками. Пришло на ум, что что-то все-таки произошло. Сонное царство разметали энергичные молодые люди, наводнившие зальчик, с ходу подхватившие ее чемоданы, и помчавшиеся вон. Самолет был армейский транспортник, защитного цвета, со знаками Израильской армии, с сиденьями вдоль боков и огромным, не характерным для знакомых Катерине самолетов, пространством посередине.

Катерину усадили в кресло, привязали ремнем, не по бедрам, как в обычном самолете, а через плечо. Соседями оказались неприятные типы, молчаливо сидевшие держа ладони на коленях, и глядевшие исподлобья. Когда взлетный рев постепенно затих, соседи подали признаки жизни. Они отстегнулись, достали планшеты, и уставились на Катерину с двух сторон. Типы один за другим принялись задавать дурацкие вопросы, и ей стало страшно неудобно, не было никакой возможности для нормального разговора. Если она пыталась разговаривать с одним, другой непременно оказывался на уровне ее затылка, и тут же задавал очередной вопрос. Попытка ответа вызывала очередной вопрос первого собеседника, и поворот на сто восемьдесят градусов, что оставляло второго сверлить ее затылок. Вопросы были из той же серии, как при посадке в самолет: где живете, сколько времени в Израиле, где семья, кто семья, кто остался в России?

Терпения

Катерине хватило минуты на полторы, после чего она завопила, что в чемодане у нее бомба, и что она взорвет их всех к такой-то матери, если ее сейчас же не оставят в покое. Вопросы продолжались, несмотря на упорное ее молчание, ее спрашивали: почему она не взяла сына, почему она поменяла вылет с тридцатого на двадцать третье, почему она отказалась лететь сегодня, двадцать третьего, почему она явилась в посольство и кричала про бомбу в самолете. Здесь Катерина вставила вопрос: «А что, была бомба?» На вопрос не ответили, но мельком переглянулись.

На противоположной стороне салона сидел Ронен и имел бледный вид, в полном смысле этого слова. Офицеру посольства тоже приходилось не сладко, судя по красному цвету его лица. Катерина показательно молчала.

— Знаете, госпожа Фридман, лучше бы вам было остаться в России.

— Это почему?

— Потому что в Израиле, если вы не будете отвечать на вопросы, вас арестуют.

— За что?

— Ну не арестуют, а задержат в административном порядке на несколько дней, или недель, как получится.

— Ну, хорошо, я буду отвечать на все вопросы, только с одним условием.

— Какое?

— Вы сядете с одной стороны, я не собираюсь мотать головой вправо-влево.

Один из собеседников пересел, и они оба оказались слева.

— Вы работаете в банке?

— Да.

— Ваш муж работает на Хайфском нефтезаводе?

— Да.

— Сколько вы получаете?

— Не ваше дело.

— Не грубите, еще как наше дело!

— Нет, не ваше!

— Сколько получает ваш муж?

— Тоже не ваше дело.

— Вы помогаете родственникам в Москве?

— Не ваше дело.

— Вы довольны вашей жизнью в Израиле?

— Да.

— Какие праздники вы празднуете?

— Новый Год, Восьмое Марта, Первое Мая… День Парижской Коммуны…

— Это не праздники.

— Рождество, Сильвестр, Ханука, Рамадан, Идельфитер… Четвертого Июля… Пасха… День Благодарения…

— Почему вы отказались лететь?

— Не хотела лететь с арабами в одном самолете.

— У вас были причины?

— А что, это преступление?

— И, все-таки, что послужило причиной?

— Мои дурацкие предрассудки.

— Катер-рина! Давайте откровенно.

— Я откровенно заявляю, что мои предрассудки лететь с арабами в одном самолете подвигнули меня поменять билет.

— У вас есть долги?

— Кроме ссуды за квартиру, нет.

— Много?

— Не помню.

— Приблизительно.

— Тысяч сто — сто двадцать, а что?

— Это не много. — Когда дело зашло о квартире, у шабакника проскочила человеческая нотка. — Откуда вы знаете Татьяну Черноус?

— Училась с этой блядью в одной группе.

— Почему блядью?

— Проститутка палестинская, она уехать хотела, так до того как выезд евреев прикрыли, подлизывалась, в подруги лезла, а потом к арабам переметнулась, с кем только не спала.

— Вы знаете Аднана Марзука и Зияда Шукри?

— У меня вообще нет знакомых арабов, даже среди клиентов.

— А Набиля Абуда знаете?

— Слышала это имя от Татьяны.

— Что вы о нем слышали?

— Татьяна говорила, что он ее, якобы разыскал, и предложил лечиться в Израиле. Устроил вызов, гарантии, все такое.