Ночь длинных ножей
Шрифт:
— Руки за голову! — крикнул главный. Эти слова Майкл понимал и свел руки на затылке. Его обыскали, выудили бумажник, где было несколько долларов на крайний случай — больше брать не рекомендовалось, удостоверение не правительственной международной организации «Милосердие без границ», документы от русской стороны, пропуск в некоторые районы, куда Чечня никак не входила.
— Эх, — удовлетворенно крякнул главный, и глаза засветились торжеством. — Хороший баран. Жирный баран.
— Дорогого стоит, — кивнул рябой.
Молодой чеченец с дегенеративным
— Брось.
Бандит понял приказ буквально и бросил видеокамеру, стоящую тысячу долларов, на дорогу. И это Майклу совсем не понравилось. Обычные дорожные пираты не разбрасываются такими вещами.
— Вставай, — кивнул главный. — Пошли, жирный баран.
" — Я гражданин Америки, — заученные фразы звучали коряво, но были вполне понятны. — Вы будете неприятность!
— Эх, — довольно воскликнул главный.
— Я защищать чеченский дети. Я помогаю чеченцы! Я помогаю вам… Вы не можете…
— Кто не может? Ибрагим, ты не можешь?.. Или ты, Хожбауди, не можешь? Вроде все могут… Вставай, баран американский…
Разговаривать с ним перестали. Его грубо вздернули. Дали кулачищем в спину, так что показалось, будто по спине прошелся молот.
— Значит, американский гражданин, — главный внимательно изучал его документы.
— Йес, йес, — закивал Майкл.
— Богатая страна… «Милосердие без границ»?
— Да, да. — У Майкла вспыхнула вдруг надежда, что все обойдется.
— Ну, тогда миллион долларов за тебя дадут… Пошли. Майкл хотел еще что-то сказать. Но еще один удар сшиб его с ног. Его подняли. Связали руки. И, как мешок с песком, закинули в кузов «КамАЗа», покрытый рогожами и пропахший гнилыми фруктами. Майкл застонал. А потом заплакал…
Глава 14
СКОЛЬКО СТОИТ ГОЛОВА?
Ночью со стороны Грозного гремела канонада, и Алейников два раза просыпался. Это работала артиллерия по горам. К канонаде он привык давно, но каждый разрыв все равно отдавался в душе тревожно. Слишком много было связано с этим продирающим до печенок звуком. Он слышал эти взрывы не за десятки километров, а рядом, когда взрывная волна проходит по телу, давит на перепонки и будто хочет вдавить тебя в грунт. Тогда возникает первобытный ужас и желание спрятаться, уткнуться лицом в траву и закрыть голову руками, но как раз в этот момент и нет никакого права на слабость — надо работать, вставать и идти вперед…
Утром, когда сон был особенно сладок, зазвенел будильник, и Алейников по привычке моментально включился в действительность. Если хочешь жить, нужно уметь быстро включаться в окружающую среду…
Разлеживаться он не любил. Поэтому, едва открыв глаза, вздохнул поглубже и вскочил.
В помещении было даже прохладно. Вовсю шуршал кондиционер. В Чечне сегодня немногие могут похвастаться такой роскошью. Среди счастливчиков,
— Подъем! — крикнул Алейников.
— Ох, вашу мать, — протянул, причмокнув, начальник штаба и перевернулся на другой бок.
— Поднимайся, чечены Карый-су взяли…
— Ну и хрен с ним…
— С вами каши не сваришь, — Алейников махнул рукой. Он давно отчаялся перебороть лень своих товарищей и отправился в приемную, где на полированном столе секретарши стояла электрическая плитка с двумя закопченными, угрожающего вида черными спиралями. Набрал из цинкового бака, стоящего в углу, воды, плеснул в отдраенный вчера содой чайник со свистком. Включил плитку. А сам начал умываться.
Когда обустраивали помещение райпищеторга, активно делили комнаты и разбирались, кому где жить, естественно, начальству достались места получше. Руководство райотдела вселилось в кабинет директора райпищеторга. Алейников делил его с начальником штаба и замначальника ВОВД по кадрам. Сам кабинет стал спальней, тут остался громадный двухтумбовый письменный стол со звонком для вызова секретарши, крутящееся кожаное кресло, холодильник и книжные шкафы с подшивками журнала «Кооператор» с 1985 по 1990 год и газеты «Советская торговля». Приемная начальника райпищеторга превратилась в кухню. В шкафу, где раньше были тома с документацией, сейчас были развешаны веревки с воблой, а в столе лежал запас консервов.
Пар в чайнике ринулся на свободу, но угодил в свисток. Послышался тонкий противный свист. Алейников снял чайник с плиты, кинул в оловянную кружку три ложки заварки, подождал, пока заварится. И вернулся в спальню.
— Братцы кролики-алкоголики, — крикнул он. — Подъем!!!
Начштаба аж подскочил на железной кровати, откинул солдатское синее, с полосами в ногах одеяло, нехотя поднялся, покачиваясь и почесывая объемистый живот. Зам по кадрам лежал, и не думая вставать. «Братцам» было тяжко. До двух ночи они добросовестно глушили водку и кислое, хотя и натуральное, вино, которое покупали канистрами на местном винзаводе. Ассортимент там был небогатый — кислятина — двадцать рублей литр и более-менее пристойный «Кагор» — за полтинник.
— Да, малость перебрали, — начштаба потряс коротко стриженной, увесистой, с мощными надбровными дугами головой.
— Вообще-то, кое-кто должен показывать пример подчиненным, — заворчал Алейников.
— Алейников, ты не воспитатель. Он — воспитатель, — кивнул начштаба на зама по кадрам, который лежал, приоткрыв мутный глаз.
Наконец все собрались за столом. В кастрюле была горячая вареная баранина — презент от хозяина кафе «Лейла» Шимаева, того самого, который сдал подручных Хромого. Он не уставал налаживать отношения с властью.