Ночь, которая никогда не наступит

Потоцкая Мария

Вот, значит как. Той команде ничего не сказали. По отношению к Генриху все-таки были применены какие-то санкции за убийство, и его лишили приза. Если я расскажу папе о смерти Бригитты, я подвергну его сильнейшему стрессу, он будет беспокоиться обо мне до тех пор, пока Генриха не изолируют. Тем более вторая линия шоу тоже его обеспокоит. Но, с другой стороны, я подвергну его опасности, если он вдруг где-то пересечется с Генрихом, не зная, на что он способен. Когда я начала заботиться о спокойствии и безопасности родителей больше, чем они сами? Наверное, я опередила этот момент лет на тридцать вперед. В принципе, я должна была успеть попробовать в жизни, как можно больше.

Я сделала выбор и сказала, что попробую понравиться королеве. Несколько часов я провела за просмотром

её фотографий, чтобы понять её чуточку больше. Но по снимкам я могла лишь сказать, что она холодна и обворожительна в равной степени. Даже в статьях о ней ясно не говорилось о её личности. Единственное, что я выяснила - её стиль одежды и любимый макияж. Созданием образа я прозанималась ещё часть вечера.

Сегодня я противоречила своему образу конфетной девочки, меня было не отличить от одной из девиц в свите Королевы Элиз. Моя одежда, как и раньше, была нежного пастельного цвета и украшена цветами, но юбка спереди была на уровне, где должны были бы заканчиваться чулки, и мои ноги выглядели ещё пошлее оттого, что сзади у неё был длинный подол. Я была на высоких каблуках, которые, несомненно, принесут мне много страданий, от них шли ленты, обвивающие мои голени. Сверху был корсет, целью ношения которого было не приподнять мою грудь, а, наоборот, утянуть мою грудную клетку и талию. Я зачесала волосы так высоко, что боялась сбить прическу о дверной проем. Мне так хотелось иронично вставить в пряди искусственных мотыльков, но я ограничилась мелкими красными цветами.

Я снова не узнавала себя в зеркале, больше это не пугало и не расстраивало меня. В конце концов, я шла во дворец, где обычной Эми было не место. Я запуталась, кому я должна понравиться, зрителям, Йозефу или королеве, но все это постепенно теряло значение, потому что я, наконец, начинала с чем-то определяться. Я хотела остаться с охотниками. Вряд ли я смогу снова быть им полезной, но я думала, что они меня примут. Бороться за любовь зрителей мне надоело, хотя и оказалось, что у меня это выходит. Королева вряд ли пожелает обращать меня в вампира, да и мне это больше было не нужно. Что до Йозефа, он навсегда и ненадолго останется в моем сердце, ведь вряд ли моя жизнь будет длинной рядом с охотниками. По крайней мере, у меня будет идея, и я буду знать, что все мои действия имеют какой-то смысл. То ли за сегодняшний вечер, проведенный перед зеркалом, я, наконец, смирилась с ожиданием смерти, то ли это было просто настроение, и завтра я захочу бороться за свою жизнь, как никогда ранее. Пребывание в одиночестве наедине со своими мыслями всегда приводит к неприятным последствиям.

Когда я закончила, я выглянула в окно и увидела, что Генрих до сих пор привязан к дереву. Никто его не забрал и вряд ли собирался. Мне стало интересно, показали ли это в эфире. Я залезла в интернет и быстро пролистала сегодняшнюю запись. Меня показали трижды: как я просыпаюсь от подушки Дебби, как Генрих желает мне приятного аппетита, и как я крашусь перед зеркалом. Генриха показали ровно один раз, со мной. Зрители не знали, что он привязан к дереву в нашем дворе. Вся страна прибывала в неведении, наблюдая за нашим относительным благополучием. У меня появилось желание сфотографировать его и выложить в интернет, но это была бы бессмысленная провокация.

У меня ещё оставалось немного времени до выхода, и я хотела провести его вместе с Дебби, Рене и Винсентом. Но не успела я выйти из комнаты, как они втроём сами появились у меня на пороге.

– Вау!
– воскликнула Дебби.

– Ты потрясающе выглядишь, - подтвердил Рене.

– Это называется мимикрия, - сказал Винсент.

 - Спасибо, но я чувствую себя довольно неловко.

– Да ты выглядишь, как проститутка люкс-класса!
– кажется, Дебби хотела сделать мне комплимент. Они втроем рассматривали меня, и это показалось мне немного необычным. Они отличались яркостью и краткосрочностью эмоций. В целом, все трое были любопытными, но во мне сейчас не было ничего по-настоящему интересного. У меня промелькнула мысль, что они хотят, чтобы я попыталась убить королеву или взять её кровь, но я была почти уверена, что

они не будут просить меня об этом.

– Не хватает пера! Одну минуточку!
– сказал, наконец, Винсент, и исчез за дверью.

– И колец!
– сказала Дебби и сняла с себя наиболее классическое кольцо с небольшим красным камушком, слишком скромным для неё. Дебби протянула его мне, и я взяла его, хотя видела, что кольцо мне не подходит.

– Такую девушку опасно отпускать одну, - добавил Рене до неприличия банальную фразу и тоже скрылся за дверью. Он вернулся первым, взял у меня сумочку и положил в неё перцовый баллончик и складной нож. Я догадывалась, что это не обычный нож, но он действительно был дан мне для самообороны, а не для нападения. Никаких знаков, по крайней мере, я не видела. Винсент вернулся с двумя страусиными перьями, белым и красным, и стал осторожно пристраивать их в мою огромную прическу. Когда я посмотрелась в зеркало, оказалось, что перья действительно дополнили мой образ. Все трое ещё немного посмотрели на меня, прежде чем Дебби, наконец, сказала:

– Мы пойдем, прогуляемся.

– Пока не наступила темнота.

– Что? Куда?

– Может, дойдем до магазина снова.

– Просто до магазина? Вы же..., - я не знала, как окончить фразу, чтобы не выдать нас зрителям. Они что-то придумали, и я боялась, что они пойдут исполнять свою миссию.

– Мы возьмем тебе малиновый ликер.

– Я могу пойти с вами?

– Ты так воодушевилась идеей ликера, что хочешь пропустить ради него встречу с королевой?

– Нет, просто, может быть, мы пойдем вместе гулять завтра?

– О, не волнуйся, Эми, мы принесем тебе его в целости и сохранности, и вместе выпьем, когда ты вернешься.

Я надеялась, что, говоря о сохранности ликера, Рене имел в виду, что они вернутся. А, может быть, я хотела найти утешение, и не стоило искать тайный смысл в каждой их фразе и жесте, и иногда ликер - это просто ликер. Они могли действительно пойти за выпивкой, а я придавала всему слишком большое значение из-за нестабильности происходящего.

А потом Дебби крепко обняла меня, и я сразу поняла, что вовсе не ошибалась.

– Удачи, моя хорошая, покажи королеве, какая ты у нас умница.

Но Дебби обнимала меня не долго, когда полное осознание причины их ухода позволило мне двигаться, и я потянулась, чтобы тоже её обнять, она снова отошла к Рене.

– Я думаю, сама королева будет очарована тобой сегодня, - сказал он и улыбнулся мне так тепло, что я поверила не только его улыбке, но и глазам.

– Будь запоминающейся! Порази её! Подожги своё платье и её занавески!
– Винсент подмигнул мне.

Вроде бы я все время думала о том, что они могут вот-вот умереть, и что вижу их последний раз, но я не была готова к этому моменту, похожему на прощание. Я просто стояла и кивала им. Я была готова лишь к тому, чтобы драматизировать ситуацию, считая, что они обязательно умрут. А ведь, может быть, я вернусь от королевы, а они будут распивать малиновый ликер и вести смешные философские разговоры. А если я последую совету Винсента и подожгу занавески во дворце королевы, то я сама не вернусь и, в общем-то, все будет уже неважно.

– Возвращайтесь к моему приходу! Я хочу малиновый ликер!

– Конечно.

Больше они не стали растягивать момент и направились к выходу. Я осталась стоять на месте, даже не подошла к окну, чтобы проводить их взглядом. Но я отчетливо могла представить, как они уходят от меня, как что-то обсуждают с интересом, который был у них друг к другу всегда. Дебби идёт будто бы пьяная, её шатает от одного брата к другому, она кого-то то берет под руку, то хлопает по спине. А у Рене даже походка выходит самовлюбленной и расслабленной, он медленно взмахивает рукой, делая свою речь ещё более вязкой и непринужденной. Винсент же идет слишком спокойно, и его взгляд чересчур внимательный для той чуши, что он обычно говорит. Как бы я хотела разгадать его взгляд и долго-долго смотреть ему в глаза, чтобы Винсенту самому стало неловко. Все могло закончиться хорошо, но мне было сложно самостоятельно верить, без чьих-либо подсказок, в хорошие исходы.