Ночь, которая никогда не наступит

Потоцкая Мария

– Давай мы с тобой порассуждаем. Твоя подруга и твой друг убили мою подругу. Но попробуем абстрагироваться. Двое молодых людей убили женщину. Ждёт ли их наказание?

Я понимала, что мне его не заговорить, но это единственное, что мне оставалось. Я закрыла глаза и попробовала досчитать до пяти, как советуют не сильно незаинтересованные в твоем психическом состоянии люди, однако перестать бояться и паниковать это не помогло. Спасла меня мысль о том, что если меня захотят убить, это сделают в любом случае.

– Могу ли я говорить с вами откровенно?

– Ничего

не бойся.

– А если двое молодых людей убили женщину, забравшую сотни жизней?

Король скривился, будто бы у него остро заболел зуб. Мне бы стоило не послушаться его совета и снова начать бояться, но он улыбнулся снова.

– У меня есть сразу две мысли. Первая заключается в моем к тебе вопросе, наказывают ли убийцу за то, что он лишил мир доброго честного человека? Или его сажают за сам поступок? За то, что человек добровольно смог лишить кого-то жизни?

В таком случае нужно судить всех вампиров, подумала, но не сказала об этом.

– Теоретически за поступок. Но если было совершенно убийство такого преступника, который забрал множество жизней и причинил людям так много боли, то никто бы не осудил его убийц. Люди закрыли бы на это убийство глаза.

– Никто? А если бы, например, у этого предполагаемого злодея была мать? Или дочь? Для них бы его убийство осталось бы безнаказанным?

Какая мать? Какая дочь? Сменилось множество поколений после того, как они могли быть у Патрисии. Но я понимала, что и у неё могли быть близкие. У Йозефа же была Софи, например. Король подводил меня к мысли, что поэтому-то закон и един для всех. Только это было не так.

– Вы правы. Каждый желал бы отмщения за смерть своего близкого. А если это и была месть?

– Тут мы и подходим ко второй моей мысли. Являлась бы самооборона смягчающим обстоятельством?

– Да, конечно, - быстро ответила я. У меня появилась новая надежда на то, что вдруг казни действительно не будет и Патрисия напала на них. Хотя я сама этого не видела.

– Человек обороняется, чтобы сохранить себе жизнь. А если для того, чтобы её сохранить, приходится нападать? Будет ли это считаться смягчающим обстоятельством? Я отвечу за тебя: будет. Патрисия не делала ничего сверх того, что было бы разрешено законом того или иного времени. Она никогда не убивала людей больше, чем ей требовалось для поддержания своей жизни. По крайней мере, с тех пор, как это стало запрещено. Отмечу, что я издал закон, защищающий и жизни людей, в случае их незаконного убийства, и ты видела его в действии.

С точки зрения законодательства король несомненно был прав. Наверное, и с точки зрения морали в его словах была доля правды. Только если считать невозможным вариант уничтожения нескольких тысяч вампиров для сохранения миллионов жизней в будущем.

– Я понимаю, как тебе тяжело. Ты любишь их, и твоё сердце потеряет две важные частички с их уходом. Именно поэтому я создал День Любви, чтобы было как можно меньше разбитых сердец. И, конечно же, чтобы люди могли делиться своей любовью, залечивая трещинки в сердцах друг другу.

Последнюю фразу король сказал с неприятным восхищением. Интересно, читал ли он девчачьи дневнички

прежде чем прийти к мысли о трещинках на сердечках?

– Король, за убийство положен тюремный срок. Оно не было массовым, было совершенно без особой жестокости.

Король замолчал и поднял голову вверх, будто бы прислушиваясь к музыке. Вскоре мы остановились, и король мне поклонился.

– Спасибо за танец и интересный разговор. Как же жаль, что музыка закончилась, меня ждут другие партнерши. Кстати, ты можешь себе представить, что сердца молодых взволнованных дам бьются словно сердечки крохотных птичек?

Король поклонился мне и ушел, не дожидаясь моей реакции. У меня оставалось ещё много вопросов к королю. Например, как он допустил безнаказанность Генриха? Как он допустил вторую линию телешоу для вампиров, если он старается придерживаться ситуационно приемлемого гуманизму? Почему он женат на королеве Элиз, раз про её жесткость столько слухов? Все его попытки сделать жизнь людей лучше - это просто фарс? Он не ответил на мой вопрос о тюрьме, а значит, отчасти это действительно было так. Самый любимый людьми король оказался страшнее, чем его представляли, но в то же время, наверное, действительно лучше, чем все предыдущие. А король-то - кровавый.

По крайней мере, кроме того, что я теперь до конца своих дней могла рассказывать, что я танцевала с самим королем, я теперь обладала хоть какой-то информацией. Дебби и Рене живы, но их убьют. Про Винсента король не говорил, и волнение на его счёт всё ещё не отступало. Я снова стала искать глазами Йозефа, может быть, вместе с ним у нас получится придумать, как вывести отсюда моих друзей живыми.

– Эми, ты потанцуешь со мной?
– услышала я за спиной голос Йозефа и вздрогнула от неожиданности. Интересно, если бы у меня были время и силы, смогла бы я так привязаться к Йозефу, чтобы не пугаться, а радоваться от неожиданности?

Я поклонилась ему, представив, как игриво я могла бы сделать это, если бы меня не посещало так много тяжелых мыслей. Он обнял меня за талию, а я его - за плечи, осознавая нашу неудобную разницу в росте. Минуту мы потоптались на месте, меня это успокоило, и я даже отвлеклась, думая, что за этими плечами я могла бы чувствовать себя защищенной. Конечно, это было лишь ощущение. Я сама взяла его за руку, заставляя танцевать со мной, как положено на балу.

– Ты очень красиво выглядишь, как цветок, мыльный пузырь и тюль в ветряную погоду. Как ты?

– Спасибо, мне нравится твоё удачное сравнение. Я бы сказала, что я в ужасном состоянии, если бы могла его оценить. Но я думаю совсем о другом. Мне нужна твоя помощь.

– Я помогу, обещаю.

Он закивал, его светлые глаза были обеспокоенными и искренними. Он действительно хотел мне помочь, даже не зная о том, что мне нужно, и, наверное, считал, что сможет.

– Ты знаешь, что вчера произошло. Дебби и Рене живы, они должны скоро появиться на балу или даже уже здесь. Я ещё не придумала, как, но мы должны их найти и вывести отсюда, иначе их убьют. Возможно, с ними будет Винсент, возможно, нет. Если будет, то и его, соответственно, уведём.