Ночь над Римом
Шрифт:
– Я никогда не пожалею о том, что полюбила тебя, – отозвалась она, прямо глядя в синие глаза дорогого мужчины, дрожащим голосом, зато уверенно, – Я не стремлюсь кем-то повелевать. Вызывать зависть других – не такая уж большая заслуга. Твоего восхищения мне вполне довольно для счастья. Обилие шелков и дорогих украшений не приносит сердечной услады. Мое счастье – ты, Корнелий, твоя ослепительная улыбка, твои ласковые руки, теплые губы и твое любящее сердце. Вот чего на самом деле я бы никогда не хотела потерять и именно там, где находишься ты, хотела бы быть.
Он благодарно ее поцеловал, со вздохом выпустил из объятий, потому что рассуждать и
Антония в последний раз взглянула на высокие колонны, удерживающие треугольный фронтон с головой ужасной Горгоны, на овальный пруд, над которым с криками носились растревоженные человеческой суетой утки, на парковые сосны, возвышающиеся над белокаменным дворцом, ставшим юной певице за короткий срок настоящим домом. Потом посмотрела вперед, на луга, и вдруг ностальгические всплески о пережитых в поместье счастливых моментах, сменились четким воспоминанием об одиноком всаднике, стремительно летящем к вилле, а особенно о большой группе путешественников в сверкающих на солнце одеждах. Она поняла, что всадником, несомненно, был Авл, а «сверкающие путешественники», скорее всего представляли собой большой вооруженный отряд. Так сверкать могли только мечи и латы, отражая солнечный свет. Это значило, что опасность надвигалась не из Рима, как сказал Авл. Вернее, не только оттуда. Опасность шла навстречу по дороге из Брундизия и была уже совсем рядом.
– Корнелий, мы не можем ехать в Брундизий! – воскликнула она, невольно бледнея от ужаса.
– Что такое? Почему? – в один голос воскликнули Корнелий, Авл и, приблизившийся к повозке Марк.
Антония перевела дыхание, сердце перевернулось от страха.
– Я увидела с крыши, когда проснулась, скачущего во весь опор из Рима Авла, а на Восточном пути – большой вооруженный отряд, – проговорила она, силой выталкивая из себя слова, – По собственной глупости я не придала значения увиденному, отвлеклась! Не думала тогда о страшном! Тот отряд шел гораздо медленнее и находился на большем расстоянии. Скорее всего мы сможем еще уйти, но в Брундизий нам путь закрыт!
Невольно все, кто услышал ее, обернулись в ту сторону, куда она указала.
– Уйдем лугами, – решительно вымолвил Корнелий, – Я знаю тропы. Земля тверда как камень после длительной засухи. Ночной дождь почти ничего не изменил.
Он обернулся к побледневшему Авлу, взволнованно проговорил:
– Убирайся подальше от моей виллы и с моих земель! Тебя не должны здесь найти и в чем-то заподозрить! Сейчас же! Слышишь? Ты безмерно устал, я знаю! И все-таки, прошу тебя! Уезжай! Сделай все, чтобы не попасться под горячую руку моих преследователей.
– Я не попадусь. Не переживай за меня, – вымолвил Авл, – Мне достанет сил спрятаться. Сейчас важно, чтобы именно ты с женой оказался подальше отсюда, ведь именно вас здесь рассчитывают найти.
Карпент покатился мимо озера к ипподромам. Возница, по указанию Корнелия, стал править севернее дороги, в луга.
– Прощайте! – крикнул Авл напоследок, – Берегите себя!
Антония, обернулась назад, крикнула:
– Прощай, Авл! Будь счастлив!
–Прощай Авл! – повторили за ней Корнелий и Марк.
Авл постоял всего секунду, провожая маленький отряд взглядом, потом мотнул головой, словно стряхивая морок, обернулся к рабам, и потребовал себе коня.
Повозка
У очередной оливковой рощицы луговая тропа резко поворачивала и спускалась под горку. Пущенный вперед на разведку верховой вдруг выскочил из-за деревьев, усиленно жестикулируя и что-то вереща, поскакал назад, к своим, с той стремительностью, которая выдавала крайнюю степень его обеспокоенности. Корнелий привстал в стременах, уже понимая, что дело неладно. Охранники тихо взволнованно загудели. Антония тоже бросила взгляд вперед. Ей показалось, что там, где заросли были гуще, меж сплетения ветвей, лунный луч преломляется, словно коснувшись металла или капель воды. В следующий миг раздался тонкий свист, разведчик вскрикнул, откинулся в седле, потом вовсе рухнул на землю. Его лошадь, издав вопль боли, поскакала куда-то в сторону, убегая от острых жалящих стрел, черным роем вылетевших из укрытия. Лишь темнота и расстояние спасли остальных.
– Назад! Засада! – глухо рыкнул Корнелий.
Он схватил за узду коней, впряженных в повозку, помогая карпентарию развернуться, махнул рукой куда-то налево, предлагая уходить восточнее. Антония подавила испуганный вскрик.
Из зарослей олив вылетели несколько всадников в шлемах и боевых кирасах. Никто не успел их сосчитать, занятые попытками спасения.
– Корнелий Виртурбий! – услышали беглецы зычный голос, – Остановись и сдайся на милость императора.
– Вперед! Уходим! – вопреки желаниям напавших скомандовал Корнелий.
Карпент, подгоняемый испуганным возничим, полетел по бездорожью с невероятной скоростью, обгоняя и догоняя его, понеслись Марк и четверо оставшихся телохранителей. Антония вцепилась в поручни сидения, чтобы не упасть, в ужасе закрыла глаза. Корнелий скакал позади, прикрывая путь, то и дело оборачиваясь и с ужасом осознавая, что расстояние между его маленьким отрядом и преследователями быстро сокращается. Его утомленные лошади, как бы ни были хороши, бежавшие весь день и часть ночи почти без передышки, сильно уступали отдохнувшим в засаде лошадям противника. Стычка была неизбежной.
– Придется сражаться! – крикнул он своим, сам поравнялся с правым боком повозки и попросил Антонию ничего не бояться. Для нее его просьба прозвучала как для слепого требование увидеть.
Она откинулась на сиденье, прошептала:
– Разве нельзя без кровопролития?
– Нельзя, моя нимфа! – откликнулся Корнелий, тут же обернулся к карпентарию, вытащил из-за пояса и передал ему кожаный футляр с письмом – Тит! Спасай Антонию! Вези ее в Брундизий! Найдешь в порту торговое судно «Деметру», спросишь Луку, отдашь ему это. Ждите нас на корбле, но не слишком долго! Если что, пусть Лука выходит в море.