Ночь опасна
Шрифт:
— Что со мной будет, — приговаривала она в отчаянии, не слушая вопросов, сыпавшихся со всех сторон. — Что будет! Неужели меня посадят?!
И только оставшись наедине со следователем — всех остальных он вежливо попросил выйти, — Леночка дала волю словам. Она клялась, что, если бы хоть что-то подозревала, была бы во сто крат осторожнее. Но что она могла подозревать, когда к ней в гости явились две старые знакомые, одна из которых была ее бывшей начальницей, а вторая — лучшей институтской подругой!
Об этом визите в хранилище следователь уже слышал от Тамары и Олега. Леночка заверила его, что, когда женщины спустились в подвал — освежить старые воспоминания, — она следовала за ними, и ни у той ни у другой не было
— А уж из этой — тем более, — всхлипывала она. — Она же на самой верхней полке, этого за минуту не сделаешь…
— Почему вы думаете, что книга была изрезана именно тогда?
Она вовсе так не думает! Но к сожалению, вспоминает, что Нина мимоходом завела разговор о том, что в хранилище все очень переменилось. Как раз прошла очередная инвентаризация, и многие книги сменили места. Нина никак не могла разобраться во всех последних перемещениях — она ведь уволилась отсюда давно. Зато Мария Игоревна…
— Она уволилась не так давно, все знала досконально, прежде могла найти любую книгу с закрытыми глазами. Прошла по всем рядам, а в том ряду остановилась. Когда вы теперь туда зашли и полезли наверх, я это вспомнила… Господи!
— Они спрашивали вас о картах?
— Ни слова об этом не было!
— В таком случае, почему же вы думаете на них?
Глотая последние слезы, Леночка поведала о совершенном ею страшном преступлении. То, что она сделала, в самом деле шло вразрез с инструкцией, но ведь у всяких правил бывают исключения. Вот и Александра провела старую знакомую в хранилище, а вместе с нею туда вошел вовсе не знакомый мужчина. Она, Леночка, не сделала ничего более преступного. Но… Однако…
Вздохнув, молодая женщина призналась, что одну ошибку она все-таки совершила. Но кто же мог подумать на Марию Игоревну!
— На Марию Игоревну? Именно на нее?
Выяснилось, что на другой день после того памятного визита Мария снова явилась в хранилище. На сей раз она пришла одна, причем поздно вечером. В это время в хранилище оставалась одна Леночка. Она заканчивала печатать новые карточки для каталога, а запоздала с этим потому, что накануне совсем не могла работать. Из-за этих самых гостей.
— Мария Игоревна вошла к нам в кабинет, вахтер пустил, конечно, он ведь ее столько лет знает! Она сказала мне, что вчера была под хмельком и забыла у нас сумку. Даже не помнит, где ее оставила. Мы все обыскали, и я подумала, что сумка, скорее всего, осталась внизу. А у меня не было времени туда идти, ну совершенно… Было уже так поздно! Я им еще накануне говорила, что не успеваю с работой, завтра буду сидеть допоздна…
Кончилось тем, что доверчивая Леночка проводила бывшую начальницу вниз, отперла хранилище своим ключом и предложила ей самой поискать пропажу — у нее, мол, нет ни минуты лишней. Поднялась наверх и продолжила печатать карточки. Вскоре — минут через десять, никак не позже — Мария Игоревна уже с обретенной сумкой поднялась наверх, поблагодарила ее и попрощалась — очень тепло, так трогательно. После чего ушла и больше не появлялась.
— Но как я могла заподозрить Марию Игоревну! — в каком-то священном ужасе повторяла она. — Это все равно что подумать на… Не знаю на кого!
Этим содержательным возгласом ее показания и закончились. Явившись на следующий день в милицию для более подробного разговора, Леночка не сумела вспомнить ни единой новой подробности. Озарение, посетившее ее накануне, прошло бесследно, видимо, потому, что она немного успокоилась. Теперь женщину больше всего волновало, какую меру ответственности она понесет. Даже узнав, что карты найдены и, следовательно, ущерб невелик, Леночка все же не успокоилась окончательно. Уходя, она призналась, что больше никогда не будет верить людям. Мария Игоревна — да ведь это была женщина кристальной честности! А что вышло на поверку? Воровка — да еще и вандалка…
— Хотя, как я слышала, она очень трудно жила, — задумчиво произнесла Леночка. — И с сыном были нелады… Но все-таки всему есть предел. Я же вот не ворую!
Показания Валерия Седенко, сына покойной, тоже большой вразумительностью не отличались. На вопрос, не приносила ли его мать каких-либо ценностей в последнее время, он ответил отрицательно. Зато в подробностях рассказал о загадочном визите некоей дамы, которую его бывшая жена позже попросила опознать по фотографии. Опознал, хотя все это было как-то подозрительно, а он в темные дела не ввязывается. Вот его жена — особа импульсивная, резкая, от нее можно ожидать чего угодно. Валерий добавил, что раньше никогда той женщины не видел, хотя посетительница утверждала, будто они были знакомы. Требовала отдать свое имущество, хотя никакого чужого имущества в доме не было.
— Скажите, вам известно, что ваша мать хранила некоторые веши у бывшей снохи?
Этого Валерий не знал и страшно удивился. Забеспокоившись, попросил рассказать, что именно она там хранила. Интерес его явно был скорее материальным, чем каким-то иным. Осиротевшего сына быстро успокоили, сказав, что его мать выносила из родного дома в основном книги и бумаги. Валерий ушел почти умиротворенным.
Но вовсе не так гладко прошла беседа с другим фигурантом — мужем покойной Торцовой. Прежде всего Николай страшно удивился, увидев незнакомого следователя, и с надеждой спросил: уж не заменили ли того, прежнего? Хорошо бы, а то ему подкидывают всякие вещественные доказательства и потом требуют объяснений. Следователь, ведущий дело Марии Седенко, разочаровал его, объяснив, что ведет смежное дело и ни о каких подкинутых вещественных доказательствах не знает. Однако Николай может быть уверен — никто ему зла не желает и фактов не подтасовывает.
— Да уж, будешь тут уверен, — мрачно буркнул тот. — Что от меня нужно на этот раз?
Его спросили: не проявляла ли его жена интереса к редким старинным книгам? Вопрос так ошеломил вдовца, что тот не сразу нашелся с ответом. Потом объяснил, что читать его жена всегда любила и раньше даже работала в какой-то библиотеке. Но чтобы покупала какие-то древности — он не припомнит.
— А может быть, она общалась с какими-нибудь букинистами? Коллекционерами?
Тот отмахнулся — если его жена и завела таких знакомых, ему об этом неизвестно. Например, был у нее в последнее время один приятель — тот, кажется, интересовался книгами. Она даже познакомилась с ним в книжном магазине, сама рассказывала.
— Вот с него и спрашивайте! Тот еще гусь!
Николай говорил с какой-то подавленной яростью и очень желал дать координаты этого самого приятеля для приобщения его к делу. Выяснив, о ком идет речь, Николая поблагодарили и записали все, что. тот смог сообщить. А потом вернулись к исходному пункту. Возможно, он замечал, что жена приносила домой какие-нибудь рукописи, которые выглядели как старинные? Говорила на такие темы? Упоминала, что посетила старое место работы? Ответ на все вопросы был отрицательный. Более того — Николай признался, что жена его была женщиной достаточно прижимистой, привыкла считать деньги — она ведь бухгалтер. И никогда не выбросила бы солидной суммы на бесполезные приобретения вроде этих затхлых книг. Статьи семейных расходов были ему известны досконально — одежда, питание, развлечения, поездки на курорты, машина, образование дочери. А насчет книжных пристрастий жены он может сказать следующее. Если Нине приходилось выбирать между двумя изданиями одного романа, она выбирала более дешевое, пусть даже в самой ужасной обложке. Она сама как-то со смехом об этом упоминала, как будто гордилась своей непритязательностью.