Ночь с вождем, или Роль длиною в жизнь
Шрифт:
Завершив монолог, она смолкла, понурившись. Лицо было отрешенным. Она машинально поглаживала стоявший перед ней графин. Сегодня воды хватало. Об этом уж позаботились. Суетливые движения Марининых пальцев, мертвенно-бледные щеки, пухлые губы, белая шея, зиявшая из-под ворота платья, короче говоря, все в Марине теперь столь явно изобличало ее робкую, немного пресыщенную чувственность, что было невозможно оторвать от нее глаз.
Оставив свою машинку, Ширли скосилась в мою сторону. Наши взгляды встретились. В ее глазах стояли
Да, ничего не скажешь, Марина Андреевна Гусеева — классная актриса!
Но ведь в Комиссии настоящие волчары! Пока у них что-то не ладилось. Однако это ушлые ребята. Весьма ушлые, гораздые на всякие проделки. Можно сказать, таланты. Но совсем в другом роде, чем Марина. Готов отдать руку на отсечение, что в них нет ни малейшей искры божьей.
Обычно на слушаниях свидетелей засыпали вопросами. Главное, сразу взять свою жертву в оборот — на давать очухаться, собраться с мыслями. Они прерывали свидетелей на каждом слове, не позволяли ничего объяснить, тем более возразить, выставляли их полными идиотами. Но почему же Вуд одергивал Кона? Отчего Никсон и Маккарти помалкивали?
Маккарти даже и не слушал Марину, углубившись в странички своей наконец раскрытой пухлой папки. Дорого бы я дал, чтобы узнать ее содержимое! Время от времени он передавал то один, то другой листок Никсону и Вуду, которые ему одобрительно кивали.
Вуд грохнул молоточком.
— На сегодня хватит. Видите, мы вас терпеливо слушали, мисс Гусеева. Но в дальнейшем прошу быть лаконичнее. Мы вас вызвали не для того, чтобы вы поделились своими воспоминаниями. Еврейская история нас тоже не интересует.
Тут Никсон и Маккарти откровенно заржали. Вуд обратился к Кону:
— Пускай завтра сотрудник ЦРУ нас проинформирует о Биробиджане до начала опроса свидетельницы. Вы меня поняли, прокурор Кон?
— Он придет пораньше, господин председатель.
— И завтра же нам огласят досье агента Эпрона?
— Мне обещали.
— Тогда все, заседание закрыто! Слушание продолжится завтра в одиннадцать.
Копы уже стояли к Марине вплотную. Она вся дрожала в своем легком платьице. Щелкнули наручники на ее запястьях, Марина поморщилась. Я проводил ее глазами до самой двери.
Маккарти, захлопнув папку, теперь шептался с Никсоном. Остальные члены Комиссии сгрудились вокруг них. Тут председатель будто наконец заметил мое присутствие.
— Господин Кёнигсман, напоминаю вам, что заседание закрытое. Просим вас покинуть зал. Членам Комиссии нужно посовещаться без посторонних.
Я отправил в портфель свой блокнот и водрузил шляпу на голову. Ширли, вытягивая ленту из стенографа, кинула на меня быстрый взгляд, когда я проходил мимо.
За дверью томились мои коллеги, жаждущие новостей. Пришлось выслушать дежурные шуточки, что, мол, ньюйоркцы всюду без мыла пролезут. Их зависть мне даже польстила.
Я постарался быстрей
Тут появилась и сама Ширли. Наблюдая, как она неторопливо маневрирует между тачками, изящная, элегантная, я испытал некоторое сожаление. А может, это была ревность.
— Не забыл, — бросила она с невинной улыбкой, — что ровно через двадцать четыре часа ты должен распахнуть передо мной ресторанную дверь?
— Дверь мне распахивать не придется. «У Джорджа» за это платят молодцу в адмиральском мундире. Готовь свои косметические причиндалы: встречаемся завтра в восемь тридцать.
Ширли, примостив на капоте свою просторную сумку, воткнула ключ в дверцу. Прекрасно меня изучив, она не стала дожидаться вопроса:
— Да не знаю, о чем они там сговариваются. До сих пор торчат в зале, но Вуд следом за тобой и нас выпер.
Ну, понятно. Этого и следовало ожидать.
— А ты сама не догадываешься?
— Ума не приложу. Только могу тебе сообщить, что Маккарти и Никсон уже в полдевятого заявились к моему шефу. Мундт к ним присоединился только через час. Они постоянно трезвонили по телефону. В том числе пару раз звякнули в ФБР и один — в военную полицию.
Я улыбнулся. Природное любопытство Ширли мне было на руку.
— И Кон был с ними?
Ширли покачала головой.
— А это досье, которое Маккарти листал во время Марининой исповеди…
— Ах, она для тебя уже просто Марина…
— Мы с ней установили телепатическую связь… А если серьезно, Ширли: мне интересно, пришел ли он уже с папкой или получил ее от твоего шефа?
Девушка лукаво рассмеялась, прижмурившись. То ли замысливая какую-нибудь каверзу, то ли стараясь припомнить.
— Он пришел с папкой.
— Спасибо.
— Не за что. Записываю это на твой счет. Не думай, что отделаешься только рестораном.
Чтобы не ступить на зыбкую почву, я вернулся к прежней теме:
— Ширли, а ты можешь припомнить хоть одно слушание, когда свидетеля не прерывали бы на каждом слове, постоянно не затыкали бы рот?
— М-м-м… Да, действительно странно… Но, с другой стороны, очень уж увлекательная история. Внимали, развесив уши. В самых эффектных местах Мундт просто закатывал глаза, как домохозяйка, наслаждающаяся мыльной оперой.
— Но при этом не произнес ни слова, и остальные были немногословны. И Маккарти, и Никсон, которые, готов держать пари, отнюдь не страстные поклонники театра.