Ночь Ягуара
Шрифт:
– Соболезную вашей утрате, – сказал Рамирес, судя по тону не испытывавший ни малейшего сочувствия.
Паз наградил его взглядом, какой бросают на громко рыгающего пьяницу, и снова обратился к Финнегану:
– Мне потребуется пара часов, чтобы ознакомиться с этими материалами. Мне бы хотелось встретиться с вами обоими после того, как я закончу.
– Если мы будем свободны, – ответил Финнеган, после чего двое детективов полиции округа встали и вышли из комнаты.
Рамирес, выходя, напевал «Эта старая черная магия».
– Ты еще не читал эти
– Нет, но Финнеган просветил меня по части того, что он нарыл.
– Но вообще-то в округе нас не любят, дескать, они такие профессионалы, а мы такие испорченные.
– Это я такой испорченный, – поправил Моралес.
– Моя ошибка. Почему бы тебе не воспользоваться ситуацией и не почитать? Уверен, тут полно всякого дерьма, о котором Финнеган и не заикнулся.
Оба они погрузились в чтение. Правда, Паз время от времени делал пометки в блокноте, а вот Моралес просто читал и, как показалось Пазу, не особо внимательно.
– Что скажешь? – спросил Паз, когда они оба закончили.
– Это согласуется с версией о том, что оба убийства – дело рук колумбийской банды.
– Все, что угодно, согласуется с любой теорией, если правильно подобрать улики. Но ради дискуссии предположим, что ты прав. Объясни тогда, при чем здесь ягуар?
Моралес пожал плечами и отмахнулся.
– Эй, мы же вообще ничего не знаем об этих людях. Может быть, это фирменный знак. Некоторые банды перерезают горло и вытягивают язык через разрез, некоторые банды отрезают парню пенис и засовывают ему в рот. Ну а фишка этой шайки в том, чтобы выпотрошить жертву, забрать часть внутренностей и представить дело так, чтобы убитый выглядел растерзанным ягуаром. Может, они называют себя бандой ягуаров или еще как. Вообще хрен их, колумбийцев, знает, что им может взбрести в голову.
– Вот оно что; значит, ты думаешь, будто никакого ягуара вообще не было?
– Не совсем. Следы, конечно, были, но их вполне могли нанести палкой с отпечатком лапы ягуара.
– И то же самое с отметинами от когтей.
– Правильно.
– И повреждения жертвам нанесены холодным оружием, какой-то разновидностью клинка.
– Это возможно, но…
– То же самое ты думаешь насчет прыжка на высоту пятнадцати футов в окно виллы Кальдерона, а потом, когда дело сделано, перемахивания через десятифутовый забор.
– Возможно, парень был профи, альпинист или кто-то в этом роде.
– Отлично, Тито. Значит, колумбийский альпинист, псевдоягуар, убийца, имея в своем распоряжении лишь какой-то клинок, запросто взбирается по голой пятнадцатифутовой стенке. Повиснув на ней, он открывает окно, расправляется с Кальдероном, который вооружен, поскольку ожидает нападения, заодно приканчивает колумбийского охранника, тоже вооруженного и даже успевшего пальнуть. Потом он смывается от целой оравы вооруженных охранников, причем ни один из них его даже не видит, ибо больше в ту ночь стрельбы там не было, хотя ребята такого типа склонны выпускать по целой обойме по куда меньшему поводу. Это даже больше того, что способен проделать
– Какие?
– Ну, первое – он оставляет отпечатки пальцев. Полиция округа обнаружила прекрасную их подборку за железными воротами заднего двора дома, куда дал деру этот малый. Они не совпадают ни с одними из тех, кого им удалось найти, но не это главное. Этот парень выигрывает кубок года, но забывает надеть перчатки. Такой вот он забывчивый и небрежный, наш колумбийский ниндзя, альпинист, псевдоягуар и убийца.
– Ладно, и какова твоя версия?
– Ты не собираешься спросить меня, что второе?
Моралес глубоко вздохнул.
– Ты знаешь, Джимми, до этого момента я не понимал, почему каждый долбаный детектив Департамента полиции Майами тебя на дух не переносит, но…
– Но теперь ты можешь примкнуть к коллективу, – холодно бросил Паз, но тут же вспомнил, что недавно провел свыше двух часов в отделе среди людей, с которыми работал бок о бок более десяти лет, и ни один из них не удостоил его не то что слова, но и дружеского кивка. Поэтому он добавил: – Извини, Тито. Но эти двое субъектов подпортили мне настроение, и я сорвал досаду на тебе.
– Ладно, прощаю, – сказал Моралес. – Вот теперь я позволю себе вопрос простофили: что второе?
– В лаборатории полиции округа произвели анализ такого же отпечатка лапы, какой ты брал с места убийства Фуэнтеса, и по его глубине рассчитали вес того, кто его оставил. И получилось у них четыреста пятьдесят три с хвостиком фунта, ну конечно, плюс-минус фунт-другой. В твою версию о том, что там наследил кошачьими лапами какой-то парень, это не больно-то укладывается.
– Почему. Разве это не могли быть двое парней, вставших, скажем, на блюдо, или что-то в таком же роде?
– Ну да, конечно, пара парней. Пара долбаных, здоровенных парней, которых никто ни хрена не видел! Я так понимаю, они перебросили убийцу, этого забывчивого ниндзя-певдоягуара в окно и через забор, после чего сами попросту растворились.
– Ты хочешь сказать, что мы снова возвращаемся к дрессированному коту?
– Нет, я и сам сбит с толку.
Моралес вскинул глаза и перекрестился.
– Слава тебе господи! Оказывается, я не полный идиот.
– Черт! – выругался Паз. – Ненавижу это дерьмо!
– Какое?
– Это отдельный вопрос, Тито: я тебе расскажу, но только, чтобы все осталось между нами. Годится?
– Конечно. Валяй, выкладывай.
– Ладно, начнем с того, что месяц назад, близко по времени к убийству Фуэнтеса, но раньше, чем ты пришел ко мне, мне и Амелии начали почти каждую ночь сниться сны, в которых присутствовал огромный пятнистый кот. По моим догадкам, такого же рода сны преследуют и Лолу. Она, конечно, ни в чем таком не признается, но последнее время она не в себе, не спит и глотает уйму таблеток. Кроме того, я отправился к матушкиному сантес, и он раскинул на Амелию ифа. Знаешь, что это такое?