Ночная смена
Шрифт:
Еще несколько бедолаг сползаются с разных закутков двора.
И оказывается несколько живых в квартирах.
Открывается окно в квартире третьего этажа — в одном из крайних подъездов. Тетка бальзаковского возраста. На балкон соседнего дома — четвертый этаж — вылезает мужик в трениках и начинает голосить. И даже на первом этаже в соседнем от нашего подъезда — девчонка — подросток, высунув голову в форточку просит помочь им с мамой..
Ор стоит — дай бог!
Николаич осматривается — первым делом — к мужичку
— Стрелять умеешь?
— Умею! Не из чего!
— Вылезать пытался?
— А то! Там внизу их куча собралась.
— По веревке спустится сможешь?
— Я смогу, а жена — нет. Инвалид она. Слышь, помогите чутка, а?
— Чем?
— Ружье одолжите!
— И как я тебе его закину?
— А я веревочку спущу. А ты привяжешь. Слышь, я отработаю! Чесна!
— Ладно, спускай свою веревочку.
В торбочку Дима совершенно спокойно кладет свой ТТ и запасную обойму.
— Эй, в голову стреляй!
— Да я знаю!
— Ну, тяни. И долго не возись — уедем, ждать не будем.
— Ага! — мужик с сумкой исчезает в квартире.
Теперь девчонка на первом этаже. С ней все в порядке, а вот мама чего-то загоревала, сидит молча уже третий день. Поспит немного — и опять сидит.
— В квартире есть еще кто?
— Не токо мы с мамой.
— А ты что ли эмо? Прическа у тебя стремная.
— Не, это так..
— Ну, открывай окно…
Придется лезть, смотреть, что там с мамой… А я последний раз про психиатрию слыхал в институте еще, потом как-то везло без сумасшедших жить.
Подсаживают меня с энтузиазмом. Скорее даже закидывают в окно. Странно — первый этаж, а решеток нет. Квартирка однокомнатная, чистая, но бедная. Впрочем, была чистой — неделю точно не убирали — комья пыли на полу.
Мамашка сидит на кровати, замурзанный халатик, растрепанная прическа. На мое явление не реагирует никак. Попытки добиться от нее внимания ни к чему не приводят…
— Собирайся — бери, что у вас тут ценного — и поедем.
— А мама?
— Что — мама? Здесь я ничего сделать не могу. Заберем как есть. Будете готовы — зови.
Вылезаю из окошка обратно.
— И что там?
— Девчонка нормальная, мамаша в ступоре. Больше сказать нечего.
— Ладно, двинули к пути на крышу.
Двигаем. Состав тот же, все те же.
Эту дверь открывает восьмой по счету ключ в связке. Опять рутинно приоткрытая дверь. Поневоле отшатываемся — вымахнувшая плетью голая рука чуть-чуть не дотягивается до стоящего рядом гнома — рыцаря. В ответ гном лупит дуплетом в щель. Дима, стопоривший дверь ногой недовольно морщится — чудом по нему не влетело.
Николаич смотрит в щель, качает головой, потом стреляет туда дважды. Только после этого слышится шум падения тела.
— Геннадий Петрович! Не надо стрелять. Здесь — обыкновенный шустрик. А Вы еще б немного влево взяли — влепили бы по своему. А мы-то
— Она по мне чуть-чуть не задела!
— Геннадий Петрович! «Чуть-чуть» — по-китайски — «километр»! Осторожнее, пожалуйста. И перезарядите ружье.
— Да, конечно…
Подъезд этой пятиэтажки оказывается не таким уж и сложным — по дороге встречается еще два зомби — но обычные. В квартиру на втором этаже дверь открыта, но свистнув туда и не получив никакого ответа Дмитрий закрывает ее…
На третьем дверь приоткрыта — оттуда торчит голова той самой бальзаковской дамы. Увидев нас, дама выскакивает на площадку вся — и ее оказывается много. Она экзальтированно восторженна и нам стоит немалых усилий ее утихомирить, а до этого она кудахтает и радуется «чудесному спасению» с такой энергией, что у нас скулы сводит, словно лимон сожрали. Идти вниз в одиночестве она отказывается, мне — как наиболее деликатному и интеллигентному из всей группы выпадает честь ее эскортировать вниз. Заодно еще приходится помочь ей тащить ее багаж — волокла она три здоровенных сумки…
Когда, сдав ее на руки стрелкам возвращаюсь наверх, чувствую, что сыт общением с этой особой по горло…
— Ну, как успехи? — иронично спрашивает Николаич.
— Феерично, феерично!!! — совершенно неожиданно для себя выпаливаю в ответ…
— Забавно, мне героиня Тэффи тож в голову сразу пришла… Ладно, двигаем дальше.
Люк на крышу заперт на пустячный замок. Гном Геннадий Петрович сносит его одним щелчком чудовищной мощи кусачек. Откидываем люк, ждем у моря погоды. Первым на крышу вылезает Дима. Отсутствует минуту, потом видим его физиономию в просвете люка.
— Чисто.
Лезем по очереди. Крыша действительно безмятежно пуста.
Добираемся до нужного люка. Даже тут на крыше — воняет газом.
— Вы отойдите вон туда и лягте ногами сюда. Береженых, знаете…
— Да ничего, мы рядом постоим.
— Мне спокойнее будет, если отвалите. Не люблю, когда кто-нибудь под руку смотрит. Нервничаю.
Отходим. Правда не ложимся, хотя прекрасно понимаем, что если бахнет — то у лежачего куда больше шансов выжить. Не знаю, чего тут больше — глупой мужской гордыни, вечного «авося» или некоторой солидарности.
Надо заметить, что Геннадий Петрович крут — люк выламывается за пару минут без видимых усилий.
— Такой медвежатник пропал — задумчиво бормочет опер.
Открыв крышку, Геннадий возвращается к нам, таща на себе мешок с инструментарием.
— Ну, как?
— Воняет, аж нос винтом.
— Получается так, что придется часок подождать. Сейчас вызову пару из первой группы.
— Зачем?
— Да так. На всякий случай.
— А мы куда?
— Скатаемся — тут не очень далеко есть магазин «Карусель». Глянем что там и как и почем… А тут оставим пост на крыше и БРДМ на связи.