Ночная
Шрифт:
– Что? Его всегда можно выстирать и зашить, — невозмутимо сообщил десятник, заметив мое перекошенное лицо. — Ты же говорила, что нахцерер сам по себе не заразен, а болезнь распространяет, питаясь душевными силами живых. Или здесь тоже имела место некоторая недосказанность?
Я страдальчески закатила глаза и, воткнув лопату в землю, облокотилась о черенок.
– Клянусь, о нахцерерах я рассказала все, что знала. Но я — всего лишь нищенка из Мертвого квартала. Не ведьма и не бокор.
– То есть подвох в том, что ты не уверена? — скептически
– То есть ты обнаружил ходячего мертвеца в запертом склепе, обезглавил его, притащил через полгорода на кладбище, получив от него по почкам в процессе, и все еще в чем-то уверен? — не менее скептически уточнила я.
– Один-один, — задумчиво признал храмовник.
Но саван все-таки не выбросил.
Парой минут спустя его хозяйственность сразила наповал долговязого, на диво нескладного подростка в заношенной рабочей робе. Храмовники в принципе воздействовали на местных каким-то удивительным образом. Обычно я у сыновей Старшого вызывала вполне объяснимое желание встопорщить все иголки, и никакие обстоятельства не могли удержать их от пары ласковых в адрес залетной девицы, на несколько долгих месяцев почти лишившей их общества родного отца. Но тут Длинный заметно стушевался, едва рассмотрев моего спутника.
Храмовник машинально сотворил над ним священный жест. Костоломное движение вышло у него как-то на диво легко и естественно, как и у всех служителей, и Длинный, убедившись в подлинности десятника, опустил глаза и надулся, как мышь на крупу.
– Храм решил найти нахцерера своими силами?
Мы с Раинером переглянулись.
Похоже, мальчишка видел только, как мы торчим на кладбище с одной лопатой на двоих и препираемся. Мысль, что мы искомого мертвеца не раскапываем, а очень даже наоборот, в его голову просто не пришла.
– Нет, это моя личная инициатива, — заявила я. — А брат Раинер как раз напоминал, что мне за это не заплатят.
Лишнее напоминание о моей меркантильности пришлось весьма кстати. Все сомнения в увиденном Длинного покинули — вместе с самообладанием.
– А тебя, — мстительно сообщил он, глядя на меня исподлобья и злорадно улыбаясь, — искали какие-то… чужаки.
Для среднестатистической ночной нищей сообщение, что она кого-то заинтересовала, — хуже не придумаешь. Мы должны быть незаметными, тихими, не привлекающими абсолютно никакого внимания, а в идеале — не существовать вообще. А уж если заинтересовать кого-то так, чтобы за тобой притащились в зараженный чумой город…
Я поняла, что стиснула черенок лопаты, только когда заныли побелевшие от усилия пальцы.
Искали. Меня.
Нашли-таки!..
– Надеюсь, Старшой сообщил чужакам, что Бланш — собственность храма? — вкрадчиво уточнил брат Раинер.
Длинный страдальчески сморщил лоб, и я заставила себя встряхнуться.
Бланш — «белянка», всего лишь прозвище, которым меня наградили в Нищем квартале. Местным незагорелая студентка с дождливой Иринеи и впрямь казалась этакой снежной королевой — недаром Старшой заинтересовался…
Искали совершенно другого человека.
– Мы своих не выдаем, — пробурчал Длинный таким тоном, что стало ясно: он-то выдал бы меня с потрохами, но пока за всех решал Старшой.
Пока.
Чертов десятник, похоже, понимал это едва ли не лучше меня, а потому благосклонно кивнул:
– Мудрое решение, — и так многозначительно улыбнулся, что Длинный нервно сглотнул и поспешил приступить к работе, дабы не мозолить храмовому воину глаза. Про саван он даже спрашивать не стал, и я поймала себя на чем-то, подозрительно напоминающем благодарность.
Так давить авторитетом еще уметь надо. Вроде бы просто похвалил — а одновременно исхитрился еще и запугать, и задать правильное поведение, и не подставиться при этом, как в прошлый раз.
Поняв, что сейчас все-таки не выдержу и задам неудобный вопрос — а Раинер-то уж не погнушается задать мне ответный, еще более неудобный! — я прикусила язык, вытащила лопату из земли и деловито развернулась в сторону храма, всем своим видом обозначив желание немедленно прильнуть к груди святого Ордена.
В результате чуть не прильнула к Раинеровой.
– А теперь приведи мне хотя бы один разумный довод, почему я все еще должен тебя выгораживать, — предложил храмовник вполголоса и, заметив, что Длинный навострил уши, тоже направился обратно к храму.
– Ты меня уже выгородил, — справедливости ради заметила я. Про разумность доводов, которыми храмовник при этом руководствовался, предпочла промолчать: очевидно же, что они были какими угодно, но не разумными.
– Перед подростком, — хмыкнул брат Раинер. — У Старшого вопросов возникнет куда больше, чем у мальчишки. А уж у епископа Армана…
Я вспомнила не в меру проницательного младшего епископа, говорившего от имени синода, и невольно вздрогнула. От его вопросов недалеко до вопросов карателей, а уж каратели вопросы задают, как правило, уже разложив костер. Не хватало еще попасть к ним, когда спасатели уже нашли нужную планету!..
С которой их еще и попытались вытурить, заявив, что никаких студенток тут не находили, и вообще, женщина, умеющая читать… и далее по тексту.
Я устало потерла рукой лоб. Там по-прежнему ничего не болело и даже не чесалось, но привычка оказалась неистребимой, как Раинерово любопытство.
Старшому, положим, я рассказала все. Он, разумеется, не поверил; учение храма отрицало всякую возможность выбраться с Тангарры (обвиняя в этом отнюдь не разрушенный при захвате колонии космодром), а потому негласный хозяин Нищего квартала просто убедился, что меня вышвырнули в его вотчину по очевидной причине: я спятила. Но в остальном я была «адекватной», а значит — вполне пригодной для работы и постели.
Раинеру я не нужна ни для того, ни для другого. Зато десятник был куда ближе, чем Старшой, к храмовому книгохранилищу и вполне мог в мою историю поверить.