Ночная
Шрифт:
– Придется обыскать все хозяйское и гостевое крыло, — продолжал Оберон, будто и не сказал ничего особенного. — Если Эмори здесь, я телепортирую ее домой, а сам вернусь с тобой в хижину бокора. Там нас должны будут ждать Рэвен и Раинер… — он вдруг запнулся и обернулся через плечо. — Эйвери, я, наверное, лезу не в свое дело, и Рэвен мне потом уши оборвет…
Нам еще повезло, что дверь кладовой скрипнула, прежде чем открыться. Оберон замолчал и успел отшатнуться в сторону, пропуская поваренка с кругом пахучего сыра — а мальчишка, дико озираясь, со всех ног припустил на кухню и уже там заверещал что-то про говорящие стены
«Злой колдун» осмотрел каменную кладу над моей макушкой, явно размышляя о том, что идея, в общем-то, неплоха — какой будет переполох! — но с сожалением покачал головой. Мальчишке, скорее всего, просто не поверят, а вот если кто-то донесет советнику, тот мигом поймет, что пойманная «ведьма» не только не сбежала из замка, но еще и привела с собой подмогу.
– За что Рэвен должен оборвать тебе уши? — одними губами спросила я.
Но Оберон уже передумал устраивать разговоры по душам в коридоре чужого замка, где все охотились на колдунов, и, покачав головой, молча указал в сторону лестницы на второй этаж.
Второй этаж оказался практически пустым и мог похвастаться столь затейливой планировкой, что графа мы сумели отыскать только час спустя, когда Оберон уже начал нехорошо бледнеть: заклинание невидимости требовало немало сил, и он постепенно выдыхался. Поэтому, когда из-за неплотно прикрытой двери в дальней пристройке послышался раздраженный мужской голос, лейтенант не прыгал от радости только потому, что порядком устал.
– И что от нее проку в таком состоянии?
Одной фразы оказалось достаточно, чтобы Оберон замер, сделав стойку. Я рискнула подойти ближе к двери и заглянула в щелку.
Граф сидел возле камина, укрыв колени тяжелой шкурой. По-тангаррски темные волосы липли ко лбу, но его заметно колотило. Нездоровая бледность и странное положение шеи довершали картину. Его Сиятельство действительно был нездоров — и, если я правильно поняла причину, то проку от помощи Эмори не было бы в любом состоянии.
– Так она, по крайней мере, не навредит, — философски отозвался собеседник графа. Его я не видела за высокой спинкой кресла, но голос, мягкий и по-хелльски переливчатый, узнала мгновенно — и отступила от двери, покрывшись колкими мурашками. — Я говорил, что эта ведьма, скорее всего, не станет тебе помогать. Но в обмен на нее готовы прислать целителя. Так почему нет? — он говорил устало и размеренно, как родитель, уговаривающий раскапризничавшегося ребенка.
– Она… — а вот в голосе Маркеля звучало что-то такое, что заставило Оберона стиснуть зубы и сжать кулаки. — Разбуди ее! Я хочу с ней поговорить прежде, чем соглашаться на предложение твоих… — Его Сиятельство раздраженно махнул рукой, не сумев подобрать достойное определение. — Если ведьма будет достаточно благоразумна, то сумеет хорошо устроиться в жизни.
– Я бы на твоем месте не рассчитывал на ее благоразумие. Забыл, что стало с Жаном, когда он наступил на контур? Да, она красива. Но когда ты поправишься, сможешь найти хоть десяток таких! — устало сказал профессор Айвенна. — Кроме того, она и так была неплохо устроена в жизни. Сомневаюсь, что ее прельстит предложение стать любовницей графа.
Этого Оберон уже не стерпел — с шипением выругался по-ирейски и решительно шагнул вперед, явно намереваясь набить морду не то умирающему графу, не
Из комнаты бдительно выглянул лакей. Мы затаились за дверью, не рискуя шевелиться и молясь, чтобы он ограничился видимой частью коридора, но увы — слуга все-таки шагнул вперед.
Я не сдержала испуганный вскрик и шарахнулась в сторону. Лакей от неожиданности застыл столбом — а Оберон лаконично двинул ему в висок, с одного удара отправив в глубокий нокаут, и невозмутимо захлопнул дверь.
– Бежим? — предположила я, не дожидаясь, пока хелльский маг составит план действий.
Лейтенант кивнул и цинично подпер дверь бессознательным лакеем. А потом припустил не в сторону лестницы, откуда мы пришли, а дальше по коридору, прямо на ходу выплетая что-то странное, серебристыми линиями оседающее на пол позади. Мне не оставалось ничего другого, кроме как мчаться следом, старательно избегая обрывков плетения.
Я этого заклинания не знала, но, похоже, оно обходилось Оберону куда дороже, чем злополучная невидимость. Лейтенант быстро взмок и побелел, но не сбавлял темпа, а потом взялся за портал — прямо на ходу, потому как позади что-то нехорошо зашипело, потрескивая, будто кто-то развел огромный костер посреди коридора.
Когда на полу и стенах заплясали огненные отсветы, а спину начало ощутимо припекать, я в панике схватилась за рубаху Оберона. А он, не отвлекаясь, цапнул меня за шкирку, как нашкодившего котенка, и швырнул вперед — аккурат на выскочившего на шум стражника.
Но до него я не долетела, со всего размаху вписавшись в темное окно портала. Последним, что я увидела, была спина лейтенанта, уверенно развернувшегося навстречу подступающей стене огня, и улепетывающий со всех ног стражник.
После магического жара пыльная, прохладная сырость хижины бокора была сродни глотку болотной воды после скитаний по пустыне. Вроде бы и то, что нужно, но…
В спешке Оберон промахнулся, и я выпала на верхней ступеньке лесенки на мансарду. Здесь нестерпимо воняло тухлятиной — а еще отсюда было прекрасно видно, что компанию мне составляет только расколдованный Раинером зомби. То бишь, попросту, труп, чей весомый вклад в амбре заброшенной хижины делал пребывание здесь совершенно невыносимым.
На мое счастье, слухи о гонениях на ведьм быстро достигли храма, и Раинер пришел раньше назначенного времени — должно быть, в расчете, что здесь соберутся Рэвен и Оберон, едва узнают о моей поимке, — и сидеть без дела, дожидаясь завтрашнего полудня, мне не пришлось.
– Ты? — заметно растерялся храмовник, так и застыв на пороге. Позабытая занавесь, гремя всеми ракушками, звучно хлопнула его спине. — Я думал… тебя…
За последнее время я определенно наблюдала чрезмерное количество бледных физиономий, но Раинер превзошел всех — он вообще выглядел так, будто пришел подменить труп на мансарде, только вот подходящий запах раздобыть не сумел. В этом я смогла убедиться, когда храмовник, позабыв обо всем, взлетел по лестнице и прижал меня к себе, как-то суматошно и растерянно гладя от лопаток до поясницы — будто никак не мог удостовериться, что я живая и настоящая.