Ночное солнце
Шрифт:
Она шла по улице, искала почтовый ящик. Он был просто предлогом. Ей хотелось пройтись по городу.
Она шла, оглядывая пустые витрины магазинов. У сберегательных касс очередь. Говорили, в кассах нет денег. Поэтому люди засуетились. Ей почему-то хотелось находиться среди людей, в центре этого непонятного напряжения. Она переходила с тротуара на тротуар, с улицы на улицу. И каким-то образом очутилась на железнодорожном вокзале. Тут все смешалось. Из города эвакуировали детей, много детей. Их разлучали с родителями. Все плакали.
Гюльназ с вокзала бросилась прямо в общежитие, бежала
Еще в воротах общежития ей показалось, что Искендер вернулся и ждет ее. Он действительно ждал, спокойно стоял у окна и смотрел на нее.
– Где ты была, Гюлю?
– голос его дрожал, но был ласковым.
– Ходила в магазин за молоком.
– А почему не купила?
– Очередь, терпения не хватило.
На пересохших губах Искендера заиграла легкая улыбка. Гюльназ поняла, он ей не верит, но не хочет обидеть.
– Что с тобой, Гюльназ?
– он потрогал рукой ее лоб.
– Как-то странно ты выглядишь... Ты не больна?
Искендер задержал руку на ее лбу, и Гюльназ показалось, что только теперь она почувствовала ее тепло. В сердце она ощутила странную дрожь. Она не раз приникала к его груди, ласково гладила черные кудрявые волосы, но Искендер еще не был ей таким близким, таким дорогим. Да тут еще его теплая рука, прикасающаяся к ее лбу и волосам.
– Искендер!
– Она обвила руками его шею и зашептала: - Я люблю тебя... Ты понимаешь, люблю тебя!
– И прислонилась головой к его груди, замерла, чего-то ожидая. Ответа ли Искендера? Нет, она была уверена, что Искендер верит ей. Будто судьба их должна была решиться именно сегодня, именно в эти мгновенья. Она слышала, как билось его сердце. Понимала, что означают эти частые удары. Но Искендер молчал.
– Ты меня слышишь, Искендер? Я люблю тебя. Я так счастлива!..
Искендер по-прежнему молчал, Гюльназ сейчас отдала бы целую жизнь, чтобы услышать от него хоть одно слово, одно-единственное слово. Подняв голову, она посмотрела на него. В его спокойном взгляде карих глаз были озабоченность и какая-то колдовская таинственность. Волнение ли, страдание ли, страх, надежда - этого она сказать не могла. Все, вместе взятое. Когда все это успело поселиться в его душе? Сложный, противоречивый взгляд зрелого человека.
– Я это знаю, Гюлю, - он дотронулся холодными как лед губами до ее лба, но не поцеловал, просто постоял, будто хотел охладить ее пылающий огнем лоб.
– Говори, Искендер, говори... Я хочу слышать твой голос.
– Я сегодня записался в добровольческий батальон. С завтрашнего дня мы начинаем работать...
– А я?
Гюльназ и сама испугалась этого неожиданного возгласа. Искендер ответил не сразу:
– А ты должна вернуться в Чеменли, другого выхода нет.
– Мы опять возвращаемся к тому разговору?
– Ты же сама видишь, что...
– Да, я теперь все вижу, очень хорошо вижу. И поэтому надо раз и навсегда покончить
– Гюльназ!..
– Я же сказала, нет. Лучше ты расскажи мне, что это за батальон?
– Так ли тебе важно это знать?
– Важно, да еще как! Мне там работа найдется? Я буду стирать вашу одежду, штопать, готовить вам еду. Если готовить не смогу, буду мыть посуду. Я все готова делать, Искендер, возьми меня с собой, возьми...
Она была полна решимости, чуть ли не на коленях молить его, чтобы он взял ее с собой. Но, увидев, что Искендер глубоко задумался, на мгновение умолкла. В груди ее затеплилась надежда.
– Я боюсь за тебя, Гюлю! Ты - словно огонь!
Когда он заговорил, Гюльназ встрепенулась.
– Я тоже за тебя боюсь... Если хотя бы день не буду рядом...
– она не смогла закончить фразы.
Молчали.
Искендер, обхватив голову руками, о чем-то думал. Было видно, что он начинает сдаваться.
– Может, попросим, чтобы тебя взяли на курсы медсестер... Я сегодня слыхал, всего двухмесячные. Только что организовались.
Гюльназ и сама не заметила, как, услыхав эти слова, вскочила и очутилась в объятьях Искендера.
– Дорогой мой, родной, любимый!.. Какой ты хороший человек... Потому-то я и люблю тебя... люблю, люблю!..
– говорила она, покрывая его лицо поцелуями.
– Ах, как это будет хорошо, Искендер! Пойдем прямо сейчас... К кому мы должны пойти?
– Потерпи, я все узнаю...
– Когда ты узнаешь?
– Завтра.
– Почему завтра?
– заволновалась Гюльназ.
– Вдруг завтра будет поздно! Пойдем сейчас, Искендер, сегодня же!
– Она снова кинулась ему на шею, по-детски топнула ногой.
– Отведи, отведи меня туда! Прямо сейчас...
– Нет, не сейчас. Завтра в четыре придешь вот по этому адресу.
– Он вынул из кармана бумажку, что-то написал.
– Ровно в четыре я тебя буду ждать.
Гюльназ, пряча бумажку с адресом в кармашек кофты, спросила:
– А как же я одна? Может, с тобой?..
– У меня много работы. Нельзя. Трамвай довезет тебя прямо до места.
Он ушел. Прислушиваясь к его быстрым шагам по лестнице, она подумала, как хорошо, что она здесь, в Ленинграде, рядом с Искендером. Иначе как бы все это было?
9
В тот день задолго до назначенного Искендером времени Гюльназ пришла на остановку трамвая. Город по-прежнему был многолюден. Людскому потоку на тротуарах не было ни начала ни конца. На железнодорожном и автобусном вокзалах народу было еще больше. Из города эвакуировали людей.
Когда трамвай, миновав центральные улицы города, направился в сторону, указанную Искендером, Гюльназ села на одно из пустых сидений и стала смотреть в широкое окно с поднятым вверх стеклом. Они уже миновали несколько остановок, как вдруг на одной из них, на противоположной стороне, она увидела знакомое лицо. Она выглянула в окно, присмотрелась. "Доктор Салима! Да, это она, точно!" Гюльназ не знала, что делать. Окликнуть? Но постеснялась людей, находившихся в трамвае, да и кондуктор как-то пристально посмотрел на нее. Она смутилась. Сейчас трамвай остановится, вон остановка, она еще может успеть.