Ночной скандал
Шрифт:
– Лорд Уиттингем? – Ее тонкая бровь приподнялась на бледном лбу. Кажется, он опять ведет себя как болван?
– Прошу извинить мое молчание. Это не от недостатка внимания. Я бы сказал, что научный интерес, занимающий мои мысли, складывается в научную теорию. – Он слабо улыбнулся, неуверенный в том, как она отнесется к его признанию.
– И меня часто посещает подобное состояние. – Она кивнула. – А теперь следуйте за мной, и мы сможем начать с главного дома, а потом, если вам будет интересно, я покажу и пристройки, которые дедушка выстроил по собственному
– Благодарю. С удовольствием. – Он внимательно рассматривал ее лицо, особенно глаза. – Мне кажется, мы с вами, быть может, начали наше знакомство с неверного шага. – Как неудачно он выразился! Незачем привлекать лишнее внимание к своей хромой ноге. – Похоже, снег отрезал нас от всего мира, а вы любезно тратите на меня время, согласившись показать поместье. Поэтому прошу, называйте меня Мэтью; зачем нам официальные титулы, если мы так далеко от душных гостиных клуба «Олмак»! Ни к чему нам чрезмерная чопорность!
Если бы он не наблюдал за ней так внимательно, мог бы и не заметить, как чуть сильнее сжались ее губы, будто подвергала сомнению каждое сказанное им слово или полагала его намерения недобрыми. Но он ведь не брал их дом штурмом; лорд Тэлбот сам его пригласил.
– «Олмак»? Название мне незнакомое; однако, оставив в стороне тему погодных неудобств, скажу лишь, что лучше всего нам держаться с любезностью, но официально.
Она не стала дожидаться его ответа, резко повернулась, отчего зашуршали ее юбки, и пошла по коридору влево.
Глава 4
Мужчины. Неизвестный вид. Трудно препарировать или понять их. Часто бестолковые. Как правило, любят повелевать. Надо признать, что Теодосия ограничила свое общение с ними. Однако из того, что она читала, слышала в разговорах и наблюдала со стороны, ей удалось составить рабочую гипотезу.
Лорд Уиттингем, Мэтью, оставался загадкой. Со всем своим блеском и лоском Лондона, поведением и манерой говорить он поставил ее в тупик, и она не могла прийти хоть к какому-то заключению. Пока они шли по коридору, Теодосия обратила внимание, что он прихрамывает, причем накануне хромота была даже заметнее, чем сегодня утром.
Обычные жилые комнаты гость осмотрел с вежливым одобрением, но Теодосия понимала, что лорд Уиттингем как человек науки заинтересовался бы не обширной библиотекой, а скорее особыми помещениями в пристройках. Их необычное устройство дало бы обширную пищу для разговоров, если графу и дедушке придется встретиться лицом к лицу.
Сначала она повела его в аптекарскую. Теодосия очень гордилась этой комнатой, где стены были побелены, а начищенный пол блестел как зеркало. Благоухающие связки высушенных трав терпеливо дожидались, когда их пустят в дело; цветки казались бледными и выцветшими в желтых рассеянных лучах солнечного света, струящегося сквозь дальние окошки. В открытом шкафчике красовались баночки, флакончики и пузырьки с разными веществами, в плетеных ларчиках, стоящих возле мраморной ступки с пестиком, лежали инструменты, коробочки, миски
Войдя в аптекарскую, лорд Уиттингем окинул ее одобрительным взглядом.
– Я и не догадывался, что ваш дедушка практикует изготовление лекарств из растений. – Он разглядывал порошки и поблескивающие бальзамы на нижнем ярусе полки, которая была к нему ближе других, и даже нагнулся, чтобы понюхать склянку с бледно-зеленой мазью. Запах этой мази заставил его отскочить, а Теодосия прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Поделом ему – пусть не сует свой нос туда, куда не следует.
– Крокосмия.
Он поспешно взглянул на нее:
– Простите, что?
– Африканское цветковое растение семейства ирисовых. Иногда его называют «медные кончики» или «падающие звезды». Хрупкие лепестки с параллельно расположенными прожилками сидят рядами на цветоносе. Растертые в мелкий порошок, цветки испускают сильный неприятный запах, похожий на запах шафрана, и используются для лечения дизентерии.
– Это мне известно. – Уиттингем выпрямился, немного помолчал, прежде чем продолжить: – Наверное, вы внимательно слушали дедушкины рассказы или же обнаружили в библиотеке несколько томов по фармакологии, которые стоили вашего драгоценного внимания?
Его предположение о том, будто она приобрела свои познания, подслушивая за дедом или убивая время за чтением, раздосадовало и подкрепило ее личную теорию об исключительной твердолобости мужчин. Но Теодосия не стала терять время даром, разубеждая его в заблуждении. Именно она – единолично – занималась лекарственными травами. Дедушка совершенно не интересовался этой отраслью.
– Пройдемте? – указала она взмахом руки, и они молча проследовали в следующую комнату. Достав из кармана ключ, Теодосия отомкнула задвижку замка и вошла в зимний сад. Утром она уже приходила сюда, поэтому необходимости проверять, как там животные, у нее не было. Она торопливо проследовала по центральному проходу в оранжерею со стеклянными панелями. За спиной слышались шаги графа.
– Это… – Он разглядывал помещение со счастливой улыбкой. – Это действительно стоило увидеть!
Уиттингем подошел к одной из каменных колонн, на которой держались стеклянные панели стен, и коснулся стекла пальцами. Холодный воздух снаружи немедленно конденсировал его теплое дыхание, и на стекле остались отпечатки пальцев.
– Это одна из моих любимых комнат. Здесь я провожу очень много времени. – Теодосия не понимала, что заставило ее сообщить ему столь личные подробности. Вряд ли она старалась подружиться с графом.
– Я понимаю почему. – Он задержал на ней свой взгляд, прежде чем продолжить осматривать оранжерею.
Он исследовал оранжерею со всем тщанием ученого – как она и ожидала. И ей нравилось за ним наблюдать – а вот это было уже несколько неожиданно. Наверное, причина в том, что он, как и она, восхищался возможностями, которые открывало для науки устройство столь замечательного помещения. Несколько смягчившись, Теодосия отмела это соображение. Сейчас не время анализировать подобные странности.