Ночные проповеди
Шрифт:
– Поверить не могу, что у Хардкасла неприятности, – удивилась та и жестко взглянула на Алиева. – С чего это все, а?
– Возможно, он причастен к недавнему убийству священника. И к сегодняшнему убийству епископа.
– Убийству? – вскрикнула Джессика.
– Епископа? Серьезно? – воскликнул Дэйв.
– Посмотрите «Ивнинг ньюс», – посоветовал Алиев с непривычной суровостью.
Они посмотрели.
– И как насчет сегодняшней операции? – спросила Джессика.
– Как и планировали, – ответил Алиев.
Дэйв сидел за стойкой «Франкенштейна» – паба, удобно расположенного
Что, как сказали бы гики, было не багом, а фичей.
Хорошо, что он решил на время представления не притрагиваться к алкоголю, включая пиво. Конечно, голову слегка повело от дыма травы, но к нему Дэйв привык и научился сосредоточиваться, а потому, когда сознание плыло вместе с дурманом, он использовал хмельную легкость, будто серфер, оседлавший опасную волну. Нужно лететь с ней – а потом соскочить в подходящий момент. С «Впечатлениями от Ближнего Внеземелья» этот рискованный трюк сработал.
Хардкасл не пришел. В 21.30 они позвонили в «Наемные мускулы» и выяснили, что робот ничего не сообщал и должен был, как обычно, явиться по расписанию. Агентство предложило охранника на замену, предложение приняли, парень подъехал на такси через двадцать минут. Его пришлось спешно проинструктировать насчет того, кого считать достаточно безопасным и респектабельным для допуска внутрь.
Джессика и Алиев продолжили разговор, начатый два часа назад, на представлении, с ребятами, которых девушка посчитала серьезными неогностиками. Те сами предложили посидеть в пабе. В него уважающие себя готы и поклонники «немой сцены» обычно не заходили, и потому парни удивились, когда Джессика с Алиевым сказали «да». Неогностики не казались совсем уж откровенными ботаниками. Выглядели они не так уж плохо: жилистые, худые болезненной, придающей порочное очарование наркоманской худобой. Но, должно быть, ими никогда раньше не интересовались настолько привлекательные девушки (Алиев представился как Мишель и вел себя намного женственней, чем предыдущей ночью).
Оба парня были студентами Эдинбургского университета. Уилл изучал физику, Карл – философию. От этой парочки у Дэйва голова шла кругом. Одно хорошо – они не могли его подслушать. Как пространно объяснил Уилл, одна из догм неогностицизма состояла в том, что пользование компьютером приближает человека к темным владениям Бога-Игрока, и оттого роль техники в жизни следует свести к минимуму. Поэтому друзья не ходили в виртуальность.
– Но я вот чего не понимаю, – говорила Джессика. – Пусть вы правы. И что тогда делать? Я имею в виду, мы говорим про сущность, управляющую Вселенной. Как же тогда противостоять ему – или ей?
– Нет же, Бог-Игрок отнюдь не управляет Вселенной, – отвечал Уилл. – Он управляет только программной симуляцией, в которой находимся мы.
– Хм, а разве для нас не все равно? Ведь в пределах симуляции Он всеведущ и всемогущ.
– Он не всемогущ, – возразил Карл. – Иначе мы не вели бы этот разговор.
– А если наш разговор попросту не представляет для Него угрозы?
– Представляет. И еще как! –
– Несомненно, – отозвалась Джессика. – Я только не вижу, какое это отношение имеет к религии.
– Мы выяснили, что, по крайней мере, основные религии – до изучения второстепенных мы так и не добрались – по сути, являются системами разностороннего обмана. Они не дают верующим увидеть истинную картину мира, в котором мы живем, – объяснил Карл. – Верующие считают наблюдаемый мир истинной Вселенной и потому без конца пытаются увязать зло, существующее вокруг, с предполагаемой благостью творца. Они не хотят и не могут видеть очевидного: этот мир сотворен не Богом. А раз он сотворен не Богом, значит, по определению, нереален и сотворен кем-то меньшим, чем Бог. Обычные религии почти так же лживы, как и натурализм, пытающийся убедить нас в том, что неуклюжая топорная конструкция, в которой мы обитаем, неким образом самодостаточна и, хм, реальна. Какая вопиющая чепуха!
Джессика, кажется, уже собралась быстро и беспощадно раздавить эту наивную подростковую теодицею – какая вопиющая чепуха, в самом деле, – но Алиев успел раньше. Видимо, он решил, что пора переходить к менее скучным и более опасным темам.
– А что вы думаете про внезапный падеж священников в наших краях?
Дэйв поневоле восхитился его нарочитой черствостью, легкомыслием и деланым равнодушием. Михаил играл отлично.
– Чертовы христиане, – буркнул Карл. – Две тысячи лет уже кромсают друг друга.
– Когда не кромсают нас, – добавил Уилл.
Наблюдавший в зеркало Дэйв заметил, как изогнулась бровь подруги. Он хорошо знал сопровождавший эту гримаску насмешливый взгляд.
– Нас? Что-то я не слышала о мучениках-неогностиках.
– Пока мучеников нет, – отозвался Карл мрачно. – Но во времена инквизиции их было немало. Вы же, наверное, слышали девиз: «Убивайте всех, Господь узнает своих»? Это сказали про катаров. Они были гностиками, как и мы. Людей вырезали городами, а целую провинцию Франции обратил в ничто Крестовый поход, направленный папой римским.
– Это было так давно, – обронил Алиев.
– Есть и позднейшие…
– А почему вы считаете, что епископа и священника убили христиане? – перебила Джессика. – Мне кажется, антихристиане тут куда вероятнее.
– Не надо так смотреть на нас! – мрачно и с подозрением отозвался Карл. – Мы не занимаемся насилием. Во-первых, это безумно, а во-вторых, противно здравому смыслу. Атеисты сейчас заправляют всем. Зачем им убивать? Да бросьте, тут все как обычно – христиане против христиан.
– А что это за христиане, которые убивают христиан? – спросила Джессика невинно.