Нопэрапон, или По образу и подобию
Шрифт:
– А этого… Константин свет Георгиевича, – откашлявшись, спросил Монах с нескрываемой враждебностью, – тоже на разведку прихватили?! Трубы таскать?!
– Ну зачем сразу – трубы…
Милейший парень Костя Шемет, не торопясь, налил себе в пластиковый стаканчик чаю из Ленчиковых запасов, отхлебнул и даже бровью не повел.
По себе знаю: редкий случай.
У Ленчика мама в деревне, и все бурьяны с матушкиного огорода он в свой чай сует. Крапиву там, лебеду, полынь всякую… за коноплю не поручусь, но вполне вероятно.
– Трубы здесь ни при чем. Я со своими парнями на экзамен к вам
Молодец, Босс! Умница.
Соображаешь.
Странно: ветер, а прическа у него держится, как спартанцы в Фермопилах. Лакируется он, что ли?..
…ученикам хорошо, они всегда на своем месте, а учитель вертится незаметно, вопиет гласом вопиющего сквозь стиснутые зубы: Иисусе-спаситель, Аллах акбар, Будда Вайрочана или кто там еще, кто слышит! – ведь я не хотел, ведь это случайно, я мал, слаб и ничтожен, а они верят, они в рот заглядывают, они легенды сочиняют и пускают их гулять по белу свету… Эй, начальник: пронеси чашу мимо! Не проносит начальник. Не откликается. И только зябкий выдох в затылок: эй, начальник, или кто ты там, если слышишь?! Это уже к тебе. Не отвертишься. Мал, слаб, тварь дрожащая – не отвертишься…
Убрать.
Сейчас не время.
– А ты, Ольга? – спрашивает Монах.
Ответить не успеваю.
Дмитрий
– …А ты, Ольга? – Монах не верит.
В общем, правильно не верит, только раз уж начали игру – шоу должно продолжаться.
– А Ольга к нам в школу записаться собирается. Для начала – на первый год, как все, а там видно будет! – заявляю я, не давая Ольге вставить ни слова. – Володь, ты сардины будешь?
– Да я вообще-то…
Ольга пытается что-то возразить, но я пресекаю эту попытку в зародыше, затыкая девичий ротик ветчинным кляпом.
Правильно: жуй да помалкивай, Рыжая Соня.
– Молодец, – на лету подхватывает Олег. – К чему кота в мешке покупать? Приедешь на экзамен, поглядишь – тогда и решишь сама. Собственно, мы ведь так и уславливались? Будет желание – сама что-нибудь покажешь. У нас приглашенных много намечается: от федерации ушу, карате-до, группа Вахтанга, Константина Георгиевича люди, от Вьетнамца эти, из «ням-ням»… нет, «нят-нам»!.. опять же «железячники» приехать грозились…
– Так ты сардины будешь или как? – нетерпеливо осведомляюсь я еще раз, обиженно воззрясь на Монаха. – А то я бутерброды делаю.
– Ну, давай…
Монах явно сбит с толку. Разговор все время уплывает от него куда-то в сторону, и он не успевает следить за течением беседы.
– Держи!
Я далек от мысли, что при соприкосновении с Монахом меня шарахнет током или пальцы повылетают из суставов. Но некое ощущение настороженного ожидания: «Что будет?» – все-таки присутствует.
Монах, забывшись, берет у меня бутерброд, слегка мазнув пальцами по моей ладони.
Ничего
…Плащ черным крылом взлетает вверх, и из-под него вдруг выстреливает плоское лезвие, играя стальными бликами в свете прожекторов. Руки зрителям не видно – только фигура в черном плаще с капюшоном, только взмах «крыла», только мгновенный высверк стали.
Плащ отлетает за спину. Кинжал скользкой щукой-однозубкой вертится в пальцах, сам собой выписывая замысловатые петли, угрожая пятящемуся человеку сразу со всех сторон, мешая понять: откуда последует удар?.. И только на самом краю сознания отчаянно, пойманной в паутину мухой, бьется единственная мысль: «Ну где же, где же этот чертов Коллен, ну что он медлит за кулисами?! Ведь я же этого сейчас зарежу…»
Стоп!
Не сейчас.
– А я, может, тоже на экзамен приеду! – заявляет вдруг Монах, заметно уязвленный тем, что вместо центра внимания он может претендовать в лучшем случае на периферию.
Хвост недожеванной сардинки прилип у него к нижней губе.
– Ох и далеко ж тебе ехать придется! Небось от ближайшего дома отдыха, – бурчит Ленчик, нарезая сало тоненькими ломтиками.
Нарезает он его из чистого альтруизма, ибо сам явно собирается и дальше питаться чаем с редиской и другими дарами матушкиного огорода.
– Ну, приду… – Монах пытается спародировать Ленчиково бурчание, но это ему плохо удается.
– Приходи, – пожимает плечами Олег, мастеря какой-то совершенно умопомрачительный сандвич. Пизанская башня, не сандвич. – Покажешь нам, недотепам, как чемпионы выступают!
– Могу и показать! – Хороший бы из Монаха мотоцикл вышел: заводится с полоборота. – Только я ж теперь все больше в паре… Дадите поработать?
Сказал – и косится глазом: как отреагируют?
А никак. Что, думал, все тебя тут же отговаривать кинутся? Как же, держи карман шире!
– Поработать-то можно… – по-кошачьи тянет Ленчик, одновременно хрустя целым пучком зеленого лука. Следую его примеру: не все ж на консервы налегать! – Только сам знаешь: мы обычно с посторонними людьми не работаем…
– Ну, а если я обратно в школу вернусь?
Эк его припекло, бедолагу! Небось совсем тут одичал: без людей-то, без родных, без друзей-знакомых.
На луну ночами воет.
– Ну, у нас же никого не выгоняют. – В моем взгляде, поднятом на Монаха, было столько наивности, что взгляд поднялся с изрядным трудом.
Тяжелый, зараза, вышел; не взгляд – штанга.
Впрочем, вес взят.
– Выгоняют! – резко, едва ли не грубо обрывает меня Олег. – Я с этого года начинаю закручивать гайки! А то развелось эстетов-трепачей, которые только и умеют, что языком работать. Знатоки великие, понимаешь!
Олег вроде и не обращается конкретно к Монаху, но столь прозрачный намек и ежу понятен.
Эй, еж, тебе понятно?
– Нет, ты приходи, поглядим-подумаем. – Когда мой соавтор отступает на шаг назад, значит, жди подвоха. – Ты сам как считаешь, Володя: тебе в какую группу ходить следует?