Нора Робертс. "Рожденная в грехе"
Шрифт:
Все вопросы, связанные с похоронами, решались аккуратно и без суеты. Мать не хотела пышных похорон, и, зная об этом, Шаннон постаралась исполнить ее последнюю волю: простой гроб, цветы и музыка - как положено, - скромная католическая церемония.
И, конечно, поминки. Пришлось заказывать обслуживание, и, хотя чувствовала Шаннон себя при этом жутко неудобно, - готовить на всех, кто придет помянуть, не было ни времени, ни душевных или физических сил.
Но вот, наконец, она осталась одна. Какое-то время еще не могла даже думать, что и зачем теперь делать.
– Мне очень жаль, - прошептала Шаннон.
– Совсем по-другому надо было нам разговаривать в последний раз. Но, как - я не знаю, да и не могу уже ничего изменить. Я даже не знаю, как мне теперь сказать вам обоим "прощай".
Она перевела взгляд на могилу слева:
" Колин Алан Бодин, любим ый супруг и от ец " .
Даже последние слова, высеченные на камне, - и те оказались ложью, - подумала несчастная Шаннон. Стоя над могилами двух дорогих людей, которых любила всю свою жизнь, она хотела только одного: забыть ужасную правду.
И столь упрямое и эгоистичное желание возникло из чувства вины, которое отныне будет преследовать ее всегда.
Она повернулась и пошла к машине.
Казалось, прошла, целая вечность, прежде чем дом покинула толпа, и снова наступила тишина. Здесь сегодня побывали все, кто любил Аманду, - друзей у нее было много. Но вот, наконец, Шаннон со всеми попрощалась, всех поблагодарила, выслушала последние соболезнования и, наконец-то, - закрыла двери и осталась одна.
Изнемогая от усталости, побрела в кабинет отца. За одиннадцать месяцев с момента его внезапной смерти, здесь мало что изменилось.
Да, на большом старом столе уже не было привычного вороха бумаг, но компьютер, модем, факс и другие вещи, незаменимые в работе брокера и финансового советника, остались на прежних местах. Он ласково называл их игрушками, и Аманда не посмела избавиться от них, равно как она выкинула костюмы, туфли и бестолковые галстуки.
Нетронутыми стояли и книги на полках: налоговое планирование, наследственное планирование, бухгалтерское дело.
Обессилев, Шаннон опустилась в большое кожаное кресло, которое пять лет назад сама подарила ему на День отца. Ему понравилось, - вспомнила она, проводя рукой по гладкой бордовой коже. "Такое большое, что выдержит и коня",- сказал он тогда, засмеялся и усадил ее к себе на колени.
Шаннон хотелось убедить себя в том, что она ощущает присутствие отца. Но, увы!
– не чувствовала ничего. И только тогда, - ни во время траурной мессы, ни на кладбище, но в этот момент, - поняла, что осталась одна. Совершенно одна.
"Ни на что не хватило времени, как жаль, - подумала она уныло.
– Знать бы раньше..."
Что именно Шаннон имела в виду, - болезнь матери или правду
Но печальнее всего было думать о том, что перед смертью мать услышала такие гневные и презрительные слова, взять которые обратно нельзя будет уже никогда.
Шаннон сжала кулаки, будто собралась дать отпор невидимому врагу. Поднялась с кресла и направилась к выходу. Нужно время, черт возьми, для того, чтобы постараться понять или хотя бы свыкнуться с тем, что произошло. Нужно время.
И тут слезы настигли ее. Вся горечь и безнадежность, что была в душе, вырвалась наружу. Шаннон ненавидела себя, сожалея о том, что мать не умерла прежде, чем рассказала правду.
Но вот слезы иссякли, и навалилась дремота. Машинально поднявшись по ступеням, Шаннон умыла пылающее лицо прохладной водой и, не раздеваясь, рухнула на постель.
"Дом придется продать, - подумала она. И мебель. Еще надо разобрать бумаги".
Она не сказала матери, что любит ее.
Вконец обессилев от тягостных раздумий, Шаннон все-таки уснула.
Дневной сон редко шел ей на пользу. Разве что во время болезни. Но всякий раз, проснувшись, она чувствовала себя разбитой. Так и теперь. Прошло минут сорок, - затуманенным взором посмотрела она на часы, с трудом отрывая от постели занемевшее тело. В доме стояла тишина.
"Сейчас сварю кофе, - сказала себе Шаннон, - и подумаю, как поступить с имуществом, и что делать с домом, - здесь так всем было хорошо".
Не успела она спуститься с лестницы, как раздался звонок в дверь. "О Господи! Кого там еще принесло? Жалостливые соседи пришли проявить участие? Только этого мне не хватало!"
У двери стоял незнакомец - среднего роста мужчина в темном костюме, с конвертом за пазухой. Волосы тронуты сединой, взгляд острый и проницательный. Он так пристально разглядывал Шаннон, что ей стало не по себе.
– Мне нужна Аманда Доуэрти Бодин.
– Да, это дом семьи Бодинов.
– заявила Шаннон, пытаясь вычислить незнакомца. Торговый агент? Не похоже.
– Я дочь. Что вам угодно?
Ни один мускул не дрогнул на его лице, но Шаннон уловила скрытое напряжение.
– Если можно, я бы хотел переговорить с Миссис Бодин. Меня зовут Джон Хоббс.
– Нельзя, мистер Хоббс, извините. Сегодня утром я похоронила мать, так что если позволите, - Шаннон попыталась закрыть дверь, но помешала рука незнакомца.