Нора
Шрифт:
***
...На местном кладбище хоронили неизвестного господина. Он смиренно лежал в деревянном гробу - в неизменном пальто господина Йерса и в его маленькой помятой шляпе. Над ним, ссутулившись, стояли я, доктор Перель и два санитара, копавших могилу.
– Погружать, доктор?
– спросил один из санитаров.
Перель вздрогнул.
– Да, да, конечно! Только попрощаемся...
Доктор нагнулся и поцеловал незнакомца в лоб.
– Нора, попрощайся с господином Йерсом!
– тихо сказал мне Перель.
– Нет, доктор! Это не он, разве вы не видите? По какому праву этот человек надел на себя его вещи?
– Нора, Нора, успокойся! Это
У доктора было такое серьезное и печальное лицо, что, не смея ему перечить, я наклонилась к гробу и уткнулась в воротник пальто. В нос мне ударил знакомый резкий запах сигары. Внезапно я окончательно поверила, и, зарывшись лицом в мягкую бороду, впервые за столько дней горько заплакала.
***
Вечером, когда на улице уже сгущались черные сумерки, я в одиночестве бродила по дворику от кладбищенской калитки до арки и обратно. Доктор Перель нашел меня под одним из тополей: я сидела, зажав ладони между колен, тихо покачиваясь под напором тоскливой тишины. Он положил мне на колени небольшую коробочку. А потом, присев рядом, рассказал, что случилось с моим другом.
– В самом начале зимы, в декабре, он заболел. Нет-нет, совсем не сильно! Небольшое воспаление легких. Конечно, если лечиться, соблюдать постельный режим и все рекомендации, болезнь не стала бы развиваться так стремительно. Хотя в таком возрасте организм может не справиться. Ты пролежала всю зиму в изоляторе, а он хотел подбодрить тебя, потому что скучал, и часто выходил в холод на улицу. Он долго держался, и слег только когда узнал, что тебя скоро выпустят из изолятора... Все порывался встретить тебя. Но это уже было не в его власти. Не дождался всего-то чуть-чуть... Он оставил подарок тебе...
– помолчав, грустно закончил доктор.
– Не надо! Это будет нечестно! Я не успела... не успела попрощаться, когда он был еще живой...
– проговорила я.
– Нора, это честно, поверь мне! Нет ничего честнее смерти.
И доктор ушел, шаркая ботинками, точно как же, как и его пациенты.
Не торопясь я открыла коробочку: внутри лежали маленький бумажный конвертик и письмо от господина Йерса.
"Здравствуйте, милая барышня! Я знаю, вы тоскуете и, возможно, даже плачете обо мне. Умоляю вас, не нужно! Помните, я назвал вас Ангелус кустос? Вы стали моим ангелом-хранителем и принесли с собой то, о чем я так давно мечтал, - смерть. Разве вы можете грустить теперь, когда то, чего я ждал, наконец исполнилось? Я отжил свое, и ни о чем не жалею. Единственное, чего бы мне хотелось перед смертью, - это еще раз увидеть вас. Но даже если этого не случится, мы не будем грустить. Значит, так оно и должно быть. Я бы хотел сказать вам на прощанье: живите так, как живете, радуйтесь и любите все вокруг так же, как и до моей смерти. Как и всегда. Я умираю счастливым, поверьте мне. Спасибо вам за все, сударыня! Надеюсь, цветы принесут вам радость и напомнят обо мне... Всегда искренне ваш друг Йерс".
Озадаченная, перечитывала я эти строки. Это было письмо поистине счастливого человека, который с благодарностью вспоминал свою жизнь и меня. Я открыла конвертик. В нем были семена. "Вот и цветы, - подумала я.
– Как странно будет получить в подарок букет от человека, которого уже нет на этом свете".
***
Когда стало теплее и земля немного распарилась и раздобрела, словно лепешка в горячей печке, я высадила семена у входа в больницу и на могилке господина Йерса. Через некоторое время цветы окрепли и распустились. Они были необыкновенного цвета - ярко-голубые с темно-синей каемкой по краям
***
В середине июля зной медовой патокой вылился с неба. Люди безвольно качались в его вязкости, как мухи, попавшие в паутину. Птицы почти не показывались, укрываясь в силуэтах мощных тополей, которые как ни в чем не бывало тянули свои окрепшие ветви еще ближе к солнцу. Больные, покидая душные палаты, стремились поскорее занять место в тени. Над могилкой господина Йерса я соорудила что-то вроде шалаша из веток. Веток было немного, поэтому они пропускали достаточно света для господина Йерса и цветов, но в то же время солнце не так опекало их. Я забиралась в этот шалаш, и мне казалось, что это не ветви смыкались над моей головой, а чьи-то огромные, бережные руки.
В один из визитов к господину Йерсу я услышала странный звук. Как будто кто-то кричал, взвизгивая и рыча, как от адской боли. Добежав до больничного дворика, я увидела, как рабочие заводили пилы, пробуя их после долгого застоя. Я вздохнула с облегчением: все живы. Господин Сик доверительно сообщил мне:
– Ну вот, теперь будет куда присесть!
– Что?
– Я огляделась. Среди опилочной пыли прятались, словно стесняясь своего вида, несколько десятков пней. Рядом с ними рабочие расчленяли останки безжизненных стволов и веток.
Не поверив самой себе, я зажмурилась и снова открыла глаза. Но передо мной расстилалось все то же голое поле, утыканное, словно надгробиями, крепкими тополиными пнями.
Ноги мои подкосились, и я упала...
************************************************************************************
Доктор Перель сидел за своим большим столом в своем неуютном кабинете с мятой тетрадью в одной руке и карандашом в другой. Нора сидела напротив.
– Я все прочел, Нора, от начала до конца, - сказал он.
– Да, вы просили, и я выполнила вашу просьбу, доктор, - ответила Нора.
– Что же... получается, это все, что ты помнишь?
– Да.
Доктор Перель нахмурил брови. Светлая редкая бородка и отпущенные волосы смотрелись на нем немного нелепо, будто доктор пытался присвоить себе лишние года.
– Доктор, давно вы отрастили бороду?
– спросила Нора, только теперь разглядев его.
– Да...
– ответил он рассеянно.
– Довольно давно. Ты не замечала...
– А для чего?
– Наверное, для солидности, - подумав, ответил Перель.
– Видишь ли, как ни странно, молодость для врача считается недостатком. Но сейчас не об этом. Нора, я должен тебя выписать.
– О, я наконец выздоровела?!
– Нора, я должен тебе сказать, что это не просто больница, это интернат для неизлечимо больных... психически больных...
– начал доктор.
– Что значит "психически"?
– перебила Нора.
– Это значит... как бы тебе объяснить... Больных, но не телом, а...