Норманны в Сицилии
Шрифт:
После сравнительно скромного положения, которое он занимал до тех пор, его сделали старшим командором флота и, наконец, призвали руководить государственными делами.
Первой войной Рожера с внешними врагами была война с Медией в Северной Африке. Упомянутый уже прежний повелитель этого города и его окрестностей еще прежде имел различные счета с европейскими государствами. При нем генуезцы высадились в Медии и разграбили ее.
Его сын Яхья (1108—1116), построил сильный боевой флот, чтобы отомстить за это нападение, опустошил много прибрежных городов в Средиземном море и увез оттуда пленников и добычу. При его приемнике Алии (1116—1121) поднялись внутренние смуты и предводитель мятежников получил поддержку от Рожера.
Ввиду этого Алии стал готовиться к войне с Сицилией и на помощь к себе призвал могущественных Мурабитов, которым тогда была подчинена Испания. Но он умер в минуту, когда только обнажил свой меч. Военная непогода разразилась над его сыном, Гассаном. Рожер собрал значительный флот, и летом 1123 года этот флот из 300 кораблей с 30 ООО человек пехоты и 1 ООО человек конницы по его приказанию вышел из гавани Марсала и двинулся к югу. Предводителями этого флота были Абдуррахман ал Насрани и Георгий Антиохийский.
В Медии были сделаны все необходимые приготовления для того, чтобы отбить нападение, – усилены гарнизоны крепостей и складированы большие запасы оружия. Чтобы воодушевить народ, объявили джидах. Этот призыв, который еще при берберийском правителе Юсуфе Ибн Ташфине, главе Мурабитов, увлек бесчисленные толпы опьяненных религиозной яростью воинов из пустыни Сахары через море в Европу, который вскоре потом при Мувагидах вызвал то же явление, но в больших размерах, оказал свое действие и на этот раз. Бесчисленные полчища исповедников Аллаха и Пророка, не только из северных, но и из более отдаленных областей Африки, хлынули к Медии и ее окрестностям, так что жители этого города даже испугались при виде такой дикой орды.
Когда в Медии, где после смерти Алии стал править очень юный Гассан, царило необыкновенное возбуждение, пришло неожиданное известие о флоте, который вышел из Марсалы. Застигнутый после отплытия сильной бурей, этот флот, потеряв много кораблей, с остатками флотилии искал спасения на острове Пантелларии. Здесь несколько лет тому назад норманны искали спасения после кораблекрушения и были избиты мусульманами. Черепа и кости убитых белели на скалистых утесах острова. Воспоминание об этом разожгло в командоре и командах сицилийского флота бешеное желание отомстить за смерть своих земляков африканским сарацинам.
Некоторые из кораблей, разбросанных бурей, соединились с флотом у Пантелларии, и флот снова двинулся к Медии. 21 июля 1123 года, почти в 10 милях к северу от этого города, у маленького песчаного острова бросили якоря. Напротив этого островка, отделенная от него только мелководным проливом, стояла на мысе Димас арабская крепость. Предводители флота имели намерение взять эту крепость и оттуда двинуться на Медию. На основании переговоров, которые Георгий Антиохийский и Абдуррахман вели с африканцами, противниками Гассана, вожди надеялись, что с помощью последних им легко будет овладеть крепостью. Но это предположение не оправдалось. На следующий день им пришлось двинуть свои корабли прямо на Медию, и здесь они увидели, что напрасно полагались на обещания вероломных арабов, которые хотели поставить на валах города сицилийские знамена. Напротив, они нашли, что все укрепления снабжены многочисленным и хорошо вооруженным гарнизоном.
Таким образом, их предприятие на первый раз не удалось. Тогда они вернулись к своему маленькому острову и там узнали, что во время их отсутствия туда на кораблях приходили сарацины и разграбили лагерь, оставленный ими на берегу.
На следующий день дела приняли для них более благоприятный оборот. Арабы сдали им крепость на мысе, и норманны перешли туда с кораблей – как отряды пехотинцев, так и конница, – чтобы оттуда делать рейды вглубь страны. Но планы завоевать Медию оказались невыполнимыми. Войско Гассана хлынуло сюда из столицы огромными массами,
На четвертую ночь после высадки, норманны, запертые в крепости, внезапно были разбужены страшным шумом и тысячеголосым, до небес поднимавшимся криком: «Аллах акбар». Они подумали, что неверные идут на штурм крепостных валов, за которыми они скрывались, и им показалось, что единственное спасение для них – бежать на корабли. В то время, когда некоторые в бессознательном страхе бросились на суда, наиболее мужественные оставались в укреплении, выжидая, насколько удастся врагам этот штурм. Некоторые из них убили своих лошадей, чтобы они не достались осаждавшим.
Между тем через пролив, по-видимому, настолько мелководный, что его легко можно было перейти вброд, толпы сарацин бросились на маленький остров, захватили там богатую добычу оружием, аммуницией и лошадьми и изрубили остававшихся там норманнов. Часть христианского войска, бежавшего на корабли, еще неделю ждала благоприятного момента, чтобы оказать помощь оставшимся на твердой земле.
Но, так как за прошедшее время не представилось никакой возможности сделать это, а корабли ежедневно должны были ожидать нападения со стороны Медии, предводитель флота дал знак к отплытию. Хотя войско мусульман было очень велико, оно все-таки не могло взять штурмом ту крепость, которую с удивительной храбростью защищали сотни оставшихся там норманнов. Но, истощенные голодом, жаждой и беспрерывными схватками, они, наконец, увидели, что никакой возможности защищаться больше нет. Тогда они предложили богатый выкуп за свободное отступление, и в Медии согласились на эти условия – может быть потому, что боялись мести сицилийцев в том случае, если бы они отказали в этом норманнам. Но фанатизм черни, разожженный до последней степени религиозного бешенства, разрушил все надежды. Правительство не имело возможности дать свободу этим ста норманнам. А те, перенося всевозможные лишения и труды, держались еще шестнадцать дней и наконец, решились мечом проложить себе дорогу через ряды врагов. Как только они оставили стены крепости, они, все до одного, пали под саблями сарацин.
Весть о несчастном исходе этой экспедиции вызвала большое смущение в Палермо. Норманнское войско, с появления первого Рожера в Нижней Италии, почти в одном беспрерывном победном походе шло от города к городу, от провинции к провинции и одолевало как лонгобардов, так сарацин и греков.
А теперь из трехсот кораблей флота, который гордо, как непобедимая армада Филиппа, вышел из гавани, вернулось только сто. Лучшие воины норманнского войска пали. И это поражение нанесло Рожеру не могущественное королевство, а жалкое гнездо морских разбойников.
Христианские летописцы стараются, насколько возможно, смягчить неудачу, которая постигла норманнов. Но сохранился арабский рассказ о том, какая скорбь и уныние царили после этого при палермитанском дворе.
Один из тех бесчисленных поэтов, которые обретались при всех мусульманских дворах, по имени Абу Сальт, в письме к некоему Абдуррахману Аб аль Азису говорит, что он однажды встретил во дворце Рожера одного франкского рыцаря, который, поглаживая свою длинную, белую бороду, сказал: «Клянусь небом, я не остригу у себя ни одного волоса, пока не отомщу медийским собакам». Тем больше ликования было среди мусульман и при дворе Гассана. Мы располагаем письмом в рифмованной прозе, в форме макамов Гарири, где победа над норманнами прославляется как великий триумф Аллаха и его Пророка. Это письмо Гассан разослал всем дворам. Знаменитейший из арабских поэтов в Сицилии Ибн Гамдис, который годы своей молодости провел на этом острове, а потом, когда остров завоевали норманны, искал убежища в Медии, воспел эту победу ислама в гордой кассиде.