Нормы налогового права

Дёмин Александр

Речь, прежде всего, идет о четкости, ясности, недвусмысленности изложения нормативного материала. Право должно точно фиксировать требования, предъявляемые к поведению людей, рамки возможного, должного и запрещенного поведения, подробно расписывать возможные или требуемые варианты правомерных поступков, последствия их нарушения. Еще римские юристы сформулировали сентенции: legem brevem esse opportet – закон должен быть кратким; leges intellegi ab omnibus debent – законы должны быть понятны каждому; ubi jus incertum, ibi nullum – когда закон не определен, он не существует.

Точность, конкретность, однозначность нормы обеспечивает правовую унификацию, т. е. единообразие в понимании и применении права всеми участниками правоотношений. «Правовое государство, в классическом смысле его выражения, – пишет итальянский автор Бруно Леони, – может существовать только в условиях гарантированной определенности закона, при которой у индивида имеется возможность долгосрочно планировать собственное поведение в частной жизни и в предпринимательской деятельности» 144 .

144

Бруно

Л. Свобода и закон. М., 2008. С. 115

Неопределенность содержания правовой нормы, напротив, допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе реализации права, что приводит к разногласиям, произволу, правовым конфликтам. «Нарушение логики закона, неточность его понятий, формулировок, неопределенность использованных терминов порождает многочисленные запросы, влечет изменения и дополнения, различные толкования и разъяснения, вызывает непроизводительную трату времени, сил и энергии, одновременно является питательной почвой для бюрократической волокиты, позволяет извращать смысл закона и неправильно его применять» 145 .

145

Керимов Д.А. Законодательная техника. М., 2000. С. 55.

Критерий определенности правовой нормы как конституционное требование к законодателю был сформулирован Конституционным Судом РФ в Постановлении от 25 апреля 1995 г. по делу о проверке конституционности статьи 54 Жилищного кодекса РСФСР 146 . В дальнейшем Суд неоднократно указывал на конституционное требование ясности, четкости, определенности и недвусмысленности именно налогово-правовых норм: «Общеправовой критерий определенности, ясности, недвусмысленности правовой нормы вытекает из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом, поскольку такое равенство может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования нормы всеми правоприменителями. Неопределенность содержания правовой нормы, напротив, допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и неизбежно ведет к произволу, а значит – к нарушению принципов равенства и верховенства закона» 147 . В другом постановлении Судом сформирована позиция о том, что «законы о налогах и сборах должны содержать четкие и понятные нормы с тем, чтобы не допускалась неопределенность в их понимании и, следовательно, возможность произвольного их истолкования и применения. … Формальная определенность налоговых норм предполагает их достаточную точность, чем обеспечивается их правильное применение» 148 .

146

Вестник Конституционного Суда РФ. 1995. № 2-3.

147

Постановление КС РФ от 15 июля 1999 г. № 11-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Закона РСФСР «О Государственной налоговой службе РСФСР» и Законов РФ «Об основах налоговой системы в Российской Федерации» и «О федеральных органах налоговой полиции» // Вестник КС РФ. 1999. N 5. См. также: Постановления КС РФ от 25 апреля 1995 г. № 3-П, от 25 апреля 2001 г. № 6-П, от 16 июля 2004 г. № 14-П и др.

148

Постановление КС РФ от 28 марта 2000 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности подпункта «к» пункта 1 статьи 5 Закона РФ «О налоге на добавленную стоимость» // Вестник КС РФ. 2000. №4.

По верному замечанию Г.В. Мальцева, норма права есть требование должного, в котором выражена определенная степень обобщения и конкретности предписываемого поведения; т. е. юридическая норма представляет собой «некий усредненный вариант между «слишком общим» и слишком конкретным» 149 . Рассматривая проблему оптимальной обобщенности нормы, Р. Давид обращает внимание, что равновесие между применением нормы в конкретной ситуации и общими принципами права в романо-германской правовой семье «не обязательно должно быть одинаковым во всех отраслях права: большая конкретизация желательна в таких отраслях, как уголовное или налоговое право, где стремятся максимально сократить произвол администрации. Напротив, большая степень обобщения бывает необходимой в некоторых других отраслях, где нет нужды так строго навязывать жесткие юридические решения» 150 .

149

Мальцев Г.В. Социальные основания права. М., 2008. С. 560.

150

Давид Р. Основные правовые системы современности / Пер. с фр. и вступ. ст. В.А. Туманова. М., 1988. С. 99.

Таким образом, несмотря на общеправовое требование определенности, степень конкретизации правовых норм в отраслях права неодинакова и обусловлена различными обстоятельствами.

Чем более конфликтна сфера отраслевого регулирования, чем значительнее в ней удельный вес императивных норм, а также обязываний и запретов, процедурных и процессуальных форм, чем существеннее участие государственно-властных субъектов в социальных взаимодействиях, тем выше требования формальной определенности, предъявляемые к отраслевым нормам права.

Налоговое право, в силу целого ряда причин, относится к наиболее детализированным отраслям российского права. Требование определенности не просто провозглашено здесь доктринально и признано судебной практикой, но прямо и непосредственно закреплено Законом: «Акты законодательства о налогах и сборах должны быть сформулированы таким образом, чтобы каждый точно знал, какие налоги (сборы), когда и в каком порядке он должен платить» (п. 6 ст. 3 НК РФ). Более того, именно в сфере налогов и сборов установлен важнейший принцип-презумпция: все неустранимые сомнения, противоречия и неясности актов законодательства о налогах и сборах толкуются в пользу налогоплательщика (п. 7 ст. 3 НК РФ). Чем объясняется такое повышенное внимание к определенности норм именно налогового права? На наш взгляд, это во многом обусловлено высоким конфликтным потенциалом налоговых взаимодействий. Остановимся на этой проблематике подробнее.

Разумеется, юридический конфликт априори возможен и реально присутствует во всех сферах социальных взаимодействий. Право в одной из своих ипостасей выступает инструментом цивилизованного разрешения таких конфликтов. Однако для большинства правовых отраслей и институтов конфликт присутствует лишь как возможное, т. е. потенциально допускаемое состояние. Действительно, конфликты нередко случаются и на рабочем месте, и в семейной жизни, и в процессе, скажем, лицензирования либо принятия корпоративных решений. Однако такие конфликты имманентно не присущи трудовому, семейному и гражданскому праву в качестве обязательных и неизбежных компонентов, поскольку, несмотря на наличие у участников соответствующих правоотношений собственных, подчас противоречивых целей и интересов, они изначально настроены на сотрудничество, а не на конфронтацию. Устраиваясь на работу, вступая в брак, заключая гражданско-правовой договор или подавая документы на государственную регистрацию, субъекты права предполагают взаимодействовать, обмениваться материальными и нематериальными благами, реализовать собственные интересы и выгоды; иными словами, они нужны друг другу, чтобы достичь каких-либо полезных для себя результатов, и эта заинтересованность подталкивает (детерминирует) их вступать в соответствующие правоотношения.

Иначе обстоит дело в сфере налогов и сборов. Чувство собственности является древнейшим человеческим инстинктом, причем инстинктом врожденным, а не приобретаемым в процессе социальной адаптации. Главными аргументами в пользу этого тезиса служат многочисленные наблюдения за поведением животных и детей. Ряд ученых осторожно отмечает наличие приобретательских инстинктов в животном мире, сопряженных с определенной территорией, добычей, половыми партнерами. Как считает Р. Пайпс, «приобретательство, которое ранее считали присущим только человеку и приписывали воздействию его культуры, свойственно всем живым существам» 151 . Попробуйте отобрать игрушку у ребенка, причем совершенно не важно – свою или чужую! А ведь именно у малолетних детей поведение определяется не разумом, но врожденными инстинктивными и эмоциональными факторами. Многочисленные наблюдения позволяют утверждать, что наряду с инстинктами самосохранения и продолжения рода собственнические инстинкты определяют сущность человека разумного.

151

Пайпс Р. Собственность и свобода. М., 2001. С.93.

«Как и у животных, у человека тяга к присвоению возникает в основном по причинам биологическим и экономическим ввиду потребностей в территории и предметах, необходимых для существования и продолжения рода» 152 . Современные антропологи пришли к выводу, что никогда не существовало общества настолько неразвитого, чтобы не знать вообще никакой формы собственности. Наоборот, собственность присутствует всюду, где есть человек, она образует ткань-основу всякого общества 153 . Заслуживает внимание вывод Н.Н. Крадина о том, что, регулируя отношения по поводу ресурсов жизнеобеспечения, средств производства, результатов труда, собственность генетически имеет глубокие социобиологические корни и восходит к механизму территориальности, отражающему витальные потребности любого живого организма. При этом «отношения собственности в человеческом обществе могут выступать в форме нефиксированных культурных норм, традиционного права, формализованных юридических отношений» 154 .

152

Там же. С.101.

153

Melville J. Herskovits. Economic Antropology. New York, 1952. P.327: Hoebel E. Adamson. Man in the Primitive World. New York, 1958. P.341.

154

Крадин Н.Н. Политическая антропология. М., 2001. С.83.