Норвежская новелла XIX–XX веков
Шрифт:
— Ого, — говорит один из них.
Другой отвечает:
— Да, поехали теперь.
Снова грохот. Страшный треск. Кажется, происходит что-то жуткое, дикое. Звуки удивительно грубые и земные.
Это поодаль сбрасывают в реку бревна. Их надо подкатить к краю крутого лесоспуска, по которому они скатятся вниз в долину, к реке. К воде — вот куда им дорога. И никуда больше.
Среди грохота слышится резкий, лопающийся треск.
Лесорубы говорят:
— Одно в щепки разлетелось.
— На этом спуске много разлетается.
— Ну
Куртка на нем обтрепанная и мокрая. В руке у него еловая ветка с шишечками застывшей смолы. Их приятно жевать. Сам он жует табак. Его товарищ говорит:
— Вечно ты эти ветки таскаешь.
Тот отвечает:
— У меня ведь дети.
Они отправляются домой. Лошадь впереди. Большая, умная, усталая, она шагает к своей теплой конюшне. Подковы звенят о камни на дороге. Сбруя побрякивает, позванивает металлом. Можно смело идти следом.
Люди так и делают. Они идут — каждый к своему дому, своему свету, своей теплой печке и своему накрытому столу. К своим родным.
Люди и лошади движутся через лес подобно плугу. Деревья впереди кажутся плотной стеной, но расступаются, и открывается дорога.
— Где Кнут? — вдруг спрашивает передний и останавливает лошадь.
Они смотрят назад. Кнута с ними нет. Они шли, погрузившись в свои мысли, и не заметили, что они не все. Не видели, что Кнут остался. Они громко кричат:
— Кнут!
Сначала только эхо отвечает на темном склоне.
Они кричат громче.
— Да! — слышится откуда-то издалека.
— Идем!
— Да-а! — снова отвечает Кнут из далекой темноты.
Усталые люди больше не думают о Кнуте. Они опять начинают двигаться к дому. А с ними и лошадь.
Домой, домой. Вечер. Отдых. Ночь без снов.
Он стоит и смотрит. Пусть другие уходят. Приду последним домой.
Кнут…
Никто не произносит его имени. И все же ему кажется, что кто-то зовет его. Вот опять: Кнут…
Он стоит, ждет, пока лошадь и лесорубы скроются среди высоких деревьев. Сегодня он вернется домой позднее других.
Он должен именно сегодня увидеть, как огромный лес готовится ко сну. Увидеть, как мрак сочится из земли, из неба, с горизонта. Он здесь пленник. Он не может сказать, почему это так, но ему кажется, что ему суждено остаться в лесу на всю жизнь — если он хочет прожить по всей правде. Здесь ему трудиться.
В желобе лесоспуска вновь грохочет. Там все еще сбрасывают бревна. Кнут идет туда. Бревна с лету зарываются в землю, из-под них вылетают камешки. Там внизу струится тихая черная вода. С севера на юг. Вечно с севера на юг.
Кнут помогает. Таскает с другими бревна.
— Брось, ты и так умаялся, — говорят ему. — Да и мы тоже кончаем.
— Спокойной ночи, ребята.
— Спокойной ночи, Кнут, — сердечно прощаются они.
Он идет домой. Но он знает — он вернется последним.
Остальные торопятся изо всех сил.
Этот
Так было вчера. Позавчера. В прошлом году. И тогда еще, когда отец был подростком. Но сегодняшним вечером у леса появилось что-то новое.
Сегодня вечером Кнут как бы ощутил его как оно есть — великое родство. Он сам вышел из этих склонов, и долин, и незаметно струящейся воды. Он сам плод этих мест. Их дитя.
Сегодня вечером его душа раскрыта, словно чаша. Поэтому он и возвращается домой последним.
Аксель Сандемусе
Крыса
На третий день после того, как они вышли в открытое море, кок обнаружил на шхуне крысу. От голода и жажды она стала злой и бесстрашной — то и дело подбегала к баку с водой и с жадностью слизывала капли. Крыса эта была не совсем обыкновенная — очень крупная, с иссиня-черной спиной и острой, как у щуки, мордой. Когда она, прыгая с бака, тяжело ударяла о крышку хвостом, можно было подумать, что это бобер.
Крыса стала единственной темой разговоров на шхуне. Она сразу же оказалась в центре внимания команды, ею восхищались и вместе с тем ненавидели. Начались бесконечные рассказы о чуме, о кораблекрушениях, о повадках крыс. Эта крыса часто вызывала у людей вспышки дикой ярости, потому что отчаяние толкало ее на самые удивительные и дерзкие поступки. Она загадила все сигареты Святоши и прогрызла лакированный ботинок капитана. А уж если ей удавалось пробраться ночью в камбуз, разгром там бывал полнейший.
За поимку преступницы была обещана награда — пять крон плюс водка всей команде. Однако все попытки изловить ее оканчивались ничем. Крыса была на редкость смекалиста. В одно прекрасное утро ее застали на столе в каюте капитана; она пила кофе из его чашки. Капитан спокойно выбросил чашку за борт, но после этого случая стал носить при себе револьвер и обещал повысить награду до десяти крон плюс целая бутыль девяностошестиградусного спирта. Капитан был единственным человеком, не принимавшим участия в разговорах о крысе, но теперь, когда он привычным взглядом окидывал палубу, в глазах его появлялось новое выражение.