Носорог для Папы Римского
Шрифт:
— Ну да, — отозвался капитан. — Корабли, они обычно из дерева.
Позади них раздался чей-то голос:
— И добавьте клетку к этому списку, плотник. — Обернувшись, они увидели, что на трапе стоит дон Диего. Он обратился к капитану Альфредо: — Мы входим в пролив. — Помолчав, добавил, словно вспомнил об этом только что: — А Якопо упал за борт, — после чего исчез наверху.
Когда капитан Альфредо снова появился на палубе, Бруно и Бернардо поднимали его помощника на канате.
— Я просто стоял здесь и, понимаете ли, ждал, — объяснял Бернардо, полностью
— Не знаю, что такое на меня нашло, — задыхаясь, проговорил помощник. — Минута — я здесь. Другая, — он махнул рукой, — там, в море.
— Сейчас не время канючить об этом, — сказал Альфредо, с тревогой поглядывая на подветренный берег, который, хотя и оставался еще в добрых двух лигах от правого борта, надвигался на них быстрее, чем ему хотелось бы.
Здесь время от времени дули восточные ветры, которые, если ему не изменяла память, назывались «левантинцами», а после Тарифы были мели, но если ты шел в подветренную сторону от последних, то в итоге терял первые.
— Через минуту мы поднимем кое-какие паруса, но прежде всего мне нужно, чтобы кто-нибудь на носу замерял глубину лотом.
Он окинул взглядом собравшихся на палубе, затем указал на того, кто стоял позади всех остальных.
— Как зовут?
— Сальвестро, — ответил Сальвестро.
— Сгодишься.
Лот представлял собой большой заржавелый крюйсов, привязанный к линю, который по всей длине был размечен на сажени узелками стренг. Он плюхнулся в воду, и Сальвестро вытравил восемь саженей линя, чувствуя, что тяга воды усиливается, а сам линь изгибается, когда тяжелый крюйсов уносит под киль.
— Свободно! — крикнул он и вытянул лот из воды.
«Воронье гнездо» в тридцати футах у него над головой отрыгнулось облаком червивой древесной пыли и уронило на палубу кусок доски. Сальвестро снова бросил лот в воду. Берег был изгибающейся песчаной лентой, увенчанной чахлыми с виду деревьями. Он оглянулся. Бернардо помогал Энцо и Луке поднять треугольную бизань. Когда этот большой парус поймал ветер, они поспешили закрепить тросы, а «Лючия» стала очень медленно отклоняться влево. Они удалялись от берега, и вода, более неспокойная, раскачивала судно. Если бы он нырнул прямо сейчас и пустился к берегу, то в пределах часа оказался бы стоящим на твердой почве. Надо сейчас, говорил он себе. Он полагал, что они зайдут в Тунис или даже еще в Неаполь. Или же встанут на рейде у Марселя, а если нет, то уж непременно зайдут в Картахену… Во всех этих расчетах он ошибся, и теперь они находились в проливе, который выведет их из моря в океан, так что это требовалось сделать сейчас же, без промедления, без раздумий.
— Свободно! — крикнул он и снова бросил лот в воду.
Берег удалялся быстрее, чем он ожидал. Тяжесть слабо дернула его за руку, увлекая вниз, в
— Что дальше? — прокричал Бернардо в сторону полуюта, где к капитану Альфредо присоединился дон Диего.
Капитан указывал то на паруса, то на воду. Диего кивал. Сальвестро понял, что судно очень медленно поворачивается. Двое быстро говорили между собой, а потом Альфредо проревел матросу на румпеле:
— Круто влево! Круто, как только можешь!
Корабль приостановился, затем продолжил поворачиваться.
— Проклятье! — выругался капитан.
Энцо, Лука и Бернардо смотрели на него снизу вверх, пока он размышлял.
— За мной, матросы! — крикнул он, спрыгивая с полуюта и бегом бросаясь по продольному мостику. Трое последовали за ним на полубак. — Здесь надо прибавить парусности, — сказал он, указывая на фок-мачту. — Надо развернуть нос, а то и моргнуть не успеем, как окажемся на берегу.
Корма корабля была направлена в сторону берега, и их сносило назад. Лука прыгнул на выбленки, за ним последовал Бернардо, но ни один из них еще даже не добрался до паруса, когда сама мачта накренилась. Штаг по левому борту разорвался, по правому — провис, и остаток «вороньего гнезда» обрушился на палубу в облаке древесной пыли и щепы. Все застыли.
— Слезайте, парни, только потихоньку, — сказал капитан Альфредо.
Когда Бернардо ступил на палубу, мачта снова содрогнулась. Купитан настороженно посмотрел вверх, на парус, затем вниз, на воду.
— Вроде водоворот какой-то, — пробормотал он себе под нос. — Но и ветра много. Если сможем его поймать…
Его глаза блуждали туда и сюда, лоб избороздили морщины. Все, кроме Пьеро, стоявшего на румпеле, были на палубе, даже девушка, смотревшая на приближавшийся берег в мрачном молчании. Сальвестро поднимал и бросал лот, каждые несколько секунд оглядываясь через плечо. Море у береговой линии было более бурным, теперь он это видел. Там были низкие утесы, а под ними — скалы. Море вспенивалось, разбиваясь о них. Он бы там утонул.
— Лодка! — внезапно крикнул Альфредо. — Артуро, Бруно, в трюм…
Потребовалось несколько минут, чтобы убедить Бернардо, и еще несколько минут, чтобы опустить лодку за борт, поскольку казалось, что она обречена перевернуться, как только коснется воды. Произошел короткий спор относительно требуемой длины и толщины троса, за которым последовали смутно окрашенные паникой поиски чего-нибудь впереди фок-мачты, достаточно прочного, чтобы выдержать натяжение, — но в итоге все и вся оказались на местах: Пьеро — на румпеле, Диего и Уссе — на полуюте, усыпанный древесной пылью Сальвестро — среди колец якорной цепи, угрюмый Альфредо — на полубаке, а промокший до нитки Якопо — с ним рядом. Руджеро забил последний гвоздь в самый твердый из кнехтов, и Энцо, Артуро, Роберто, Бруно и Лука ухватились за канат на случай, если гвозди не выдержат. Затем Бернардо начал грести.