Ностальгия

Поль Игорь Владимирович

— Спасибо, дорогая. Попозже.

Она улыбается слегка виновато и оставляет меня одного. Специалисты по психологической разгрузке — чуткие ребята, понимают, когда надо жать, а когда просто дать клиенту отстояться. Попиваю кофе, не понимая, что меня гложет. Что-то внутри засело и никак рассасываться не хочет. Может, ощущение чего-то, что я вот-вот упущу? Желание успеть насладиться жизнью, как последним глотком воздуха? О’Хара пробудила меня, отклеила от какого-то слепого следования вдоль русла. Внутри проснулось что-то живое, казалось, давно истлевшее в пепел. Решаюсь внезапно.

— Слушаю. Ивен? — О’Хара узнает меня, улыбается немного растерянно.

— Это я. Шармила. Ничего, что беспокою вас?

— Ну

что вы, Ивен. Я спала, как в детстве. Сто лет так здорово не высыпалась. Что-то легкое снилось. А вам?

— И мне, — принудительно улыбаюсь я.

Собираю волю в кулак. Сглатываю немного нервно.

— Шармила, не обижайтесь на мою прямоту…

— Да говорите уже, Ивен, — взгляд ее становится немного тревожным.

— Шар, я… в общем, я очень хочу вас увидеть. Прямо сейчас. Где угодно. Вы ничего не должны придумывать. Если считаете, что это лишнее — просто скажите нет, я вас не побеспокою больше.

— Ивен, вы уже знаете про транспорты? — спрашивает она.

— Знаю. Все про них знают. Шар, у меня сейчас крышу сорвет, говорите же.

— Ивен, милый, приезжайте. Прямо сейчас. Я никуда не хочу идти. Ничего, если я встречу вас у себя?

— Шармила, вы меня просто к жизни возродили. Я буду так быстро, как могу, — мне становится так легко, словно чугунная плита с груди упала, — Шар… спасибо вам.

Она только улыбается застенчиво, топит меня в своих голубых озерах. Меня сейчас от пола оторвет и унесет сквозняком в открытое окно.

— Уже уходите, Ивен? — спрашивает Сара. На лице ее сожаление. Я не заметил, как она появилась в комнате.

— Да, Сара. Спасибо вам. Простите, что не могу погостить у вас подольше. Мне очень надо идти. Очень…

Она подает мне вычищенный и отглаженный комбинезон.

— Вам у меня не понравилось? — я, наконец, понимаю источник ее тревоги. Она до ужаса боится потерять квалификацию, а с ней очередной балл в тарифной ведомости. Специалист, от которого клиенты сбегают через пяток часов, вызывает подозрения. Армия не любит непрофессионалов.

— Сара, вы выше похвал. Вы — чудесная хозяйка и просто очаровательная женщина. Мне действительно нужно уйти и с вами это не связано. Если вы позволите, я оплачу полные сутки. С удовольствием зайду к вам еще, если будет время.

Ее отпускает. Она расслабляется на глазах. Я отстукиваю дополнительную премию на считывателе, вытаскиваю карточку и прикасаюсь губами к подставленной щеке.

— Вы хороший человек, Ивен, — неожиданно говорит Сара. Я даже приостанавливаюсь на пороге от удивления. Улыбаюсь на прощанье и выхожу вон.

37

Продавец— консультант в супермаркете убеждает меня, что такой огромный букет роз невозможно упрятать в коробку -у них нет подходящей. Продавец-консультант просит меня взять букет поменьше или выбрать другую упаковку. Продавец-консультант пытается предложить мне готовые цветочные букеты — красиво оформленные композиции в красивом биопластике и с подкормкой корней. Продавец-консультант — немного усталая девушка, изо всех сил старается мне улыбаться, но ее улыбка все больше начинает походить на застывшую маску. Продавец-консультант ненавидит меня — тупорылого упертого полевого морпеха, я для нее — пережиток ледниковой эры, чудом выжившее ископаемое, так не похожее на улыбчивых молодых лейтенантов, перспективных холостых майоров и льстивых полуполковников. Меня окружает армия служащих в форменных одеждах. Они демонстрируют мне сладко пахнущие голограммы. Дело чести для них — клиент всегда прав, это значит, они должны продать мне то, что им нужно, но при этом я должен остаться доволен. Они атакуют меня на первый-третий. Они подключают тяжелую артиллерию — ко мне выходит заведующая отделом. Я непреклонен — я хочу именно этот букет, одиннадцать роз,

не больше и не меньше, и я не хочу, чтобы на него таращился весь Марв. Я хочу вот эту красивую, прозрачную с одной стороны коробку и хочу, чтобы розы, шикарные алые бутоны, остались такими же свежими и росистыми, словно их минуту назад срезали. Я хочу, чтобы моя женщина открыла эту коробку вот тут и чтобы бутоны веером высыпали навстречу свету. Да, я понимаю ваши трудности. Я готов заплатить вдвойне. Нет, мне не нужен другой букет. Нет, я хочу именно эти цветы. Нет, меня не интересуют модифицированные тюльпаны из Маленькой Голландии. Нет, мне не нужна доставка. Мисс, я хочу то, что хочу и надеюсь, вы меня правильно поняли. Мисс, я отсюда без них не уйду. Мисс, мой высохший от обезвоживания труп будет вам сниться по ночам. Мисс, вы очаровательны. Я восхищен вашим терпением и профессионализмом. На месте вашего начальника, я бы предложил вам повышение — вы его заслуживаете. Спасибо, мисс. Эта роза — вам, мисс. Когда я делаю шаг на тротуар, я слышу за спиной дружный облегченный вздох.

Я выхожу из такси за квартал до ее дома. Стараюсь идти не спеша, чтобы унять колотящееся сердце. Представляю, что скажу ей, когда она откроет мне дверь. В голову лезет всякая чушь, вроде “вы сегодня особенно очаровательны, Шар” или “я боялся вас не застать”. Патруль проверяет мои документы. Я, не глядя, протягиваю пехотному капралу свой жетон, и в нетерпении переминаюсь с ноги на ногу. Когда я поднимаюсь по ее крыльцу, десятки любопытных взглядов подпирают мне спину. Она открывает мне дверь, уже успела переодеться и подготовиться к встрече, она смущена невероятно, и рада мне до невозможности и одновременно это скрыть пытается и от этого только еще больше смущается. Я даже не успеваю понять, что на ней, воздух исчезает из легких, он мне сейчас не нужен, я не могу оторвать глаз от нее, я как загипнотизированный делаю шаг, она пятится, пропуская меня, я снова делаю шаг, дверь за спиной скрывает любопытные физиономии, я подаю ей коробку, которая теперь кажется мне до ужаса нелепой.

— Какая прелесть! — искренне восхищается она, когда розы высовывают наружу свои алые мордашки, — Прошу вас, Ивен, располагайтесь. Признавайтесь, где вы спали сегодня? Приютил вас кто-нибудь, когда вы от меня сбежали, или так и маялись на улице?

— Ну, до этого не дошло, Шар, — смеюсь я, — Я умудрился выспаться в квартале психологической разгрузки, у милой дамы по имени Сара.

— Ох, Ивен, разобьете вы мое бедное сердце, — продолжает она пикировку, — Пока я тут от одиночества маюсь, вы согреваете бок какой-то посторонней женщине!

— Что поделать, Шар, я любвеобилен. Если я не уделю своего тепла хотя бы раз в сутки, то внутренний жар меня просто расплавит. Вас это расстраивает?

— Не то, чтобы мне это все равно было, но все же жаль, когда зря такие ресурсы растрачиваются, — она улыбается, склонив голову набок, она снова владеет собой и излучает обаяние, которым явно умеет пользоваться. Она берет меня за руку и ведет за собой, я, наконец, вижу, что она в элегантном сером брючном костюме, крохотная золотая брошь на лацкане, холмики ее грудей рвутся из приталенного жакета и волосы — я никогда не поверил бы, если бы мне рассказали, что такие короткие волосы можно уложить в стильную прическу.

— Это очень важно, что кому-то не все равно, куда ты себя растрачиваешь, — отвечаю немного невпопад и мы садимся, по-прежнему держась за руки, на краешек кривоногого диванчика, сидим с прямыми спинами, глядя в глаза друг другу.

— Всегда есть кто-то, кому не все равно, надо только уметь его заметить.

— Что поделать, слеп я сердцем от природы и чутьем волшебным обделен.

— Это практикой постоянной достигается и тренировками многочисленными.

— Мне трудно противиться вашему опыту.