Ностальгия
Шрифт:
— Насколько подготовлены бойцы? Насколько хорошо знают матчасть, как часто упражняются в стрельбе из закрепленного оружия?
Тененте Ян опускает глаза. Ответ ясно читается в его голове.
— Оружие чистят регулярно, разбирать тоже умеют, — говорит он, чтобы сказать хоть что-то.
— Ясно, — отвечаю я.
Куда уж яснее. Патронов постоянно не хватает, стрельбы устраивать негде, стрелять учатся во время редких акций и на макетах, щелкая курками при пустых магазинах. Упор в бою делается на внезапность и на огневую мощь на предельно близких дистанциях. Каждая акция репетируется в подвалах и на пустырях, где старая мебель, камни и пучки бурьяна обозначают укрытия и цели. Рукопашному бою никто
— Что еще можете рассказать о тактике и особенностях отряда, Ян?
— Тененте Ивен, вот это может вам помочь.
“Руководство городского партизана” — читаю я. Все как в нормальной армии. Даже свой аналог Боевого устава есть.
Открываю первую страницу. Надо же — хорошая непромокаемая бумага. Брошюрка удивительно ладно скроена, такую можно таскать и за пазухой, и в подсумке, ни черта ей не сделается.
“Городской партизан является человеком, который борется против диктатуры с оружием в руках с использованием нетрадиционных методов. Будучи политическим революционером и горячим патриотом, он является бойцом за освобождение своей страны, другом народа и свободы. Область действия городского партизана находится в городах… Городской партизан характеризуется своей храбростью и решительным характером. Он должен быть хорошим тактиком и стрелком. Городской партизан должен быть человеком большой проницательности, чем он компенсирует тот факт, что он не оснащен в достаточной степени оружием, боеприпасами и оборудованием…”. Надо же. Я начинаю думать, что у меня все же что-то получится с этим сбродом. Если честно, даже спортивный азарт какой-то появился.
Мои сопровождающие промеж собой зовут меня не иначе, как дьяволом. За три дня я затрахиваю их до смерти. В первый же день я решаю избавиться от ненужного балласта. Уж коли мне суждено всюду видеть эти звероподобные рожи, так пусть уж они будут моим личным резервом. Зову их “первый”, “второй” и “третий”. Плевал я на их собачьи клички. Будут откликаться так, а не иначе.
— Ты, — упираю палец в грудь первому телохранителю. Кудрявая образина тупо хлопает глазами.
— Когда обращаюсь, изволь принять стойку “смирно” и тихо сказать: “Первый, сеньор тененте!”. Понял?
— Э-э-э, нет, сеньор тененте…
Бью врага его же оружием. Открываю революционный Талмуд. Зачитываю:
“…никогда не бояться опасности, вести себя одинаково как днем, так и ночью, не действовать порывисто, иметь неограниченное терпение, оставаться спокойным и хладнокровным в самых плохих условиях и ситуациях…”.
— Понятно?
Герильос таращит глаза. Если он скажет “нет”, я сообщу об этом тененте Яну. Тененте Ян не будет разбираться, в чем проблема. Тененте Ян не допустит, чтобы революционный боец не понимал требования революционного наставления. Ясно вижу — боец боится пристальных глаз Яна больше имперского танка.
— Итак, — “ты”!
— Э-э-э-э, Первый… сеньор…
Я дрессирую их, как крыс. Люди, стоящие у меня за спиной, должны стрелять так, чтобы я был спокоен за свою шкуру. Они должны действовать не думая, и действовать правильно.
“Смысл существования городского партизана, основное состояние в котором он действует и выживает, заключается в том, чтобы стрелять. Городской партизан должен знать, как хорошо стрелять, потому что это требуется для его типа боя” — читаю вслух.
— Все трое. Каждый день ровно по два
Упоминание святой не оставляет моим палачам шанса. Если человек так клянется — значит так и сделает.
— Все понятно?
— Понятно, сеньор тененте, — вразнобой отвечают мои гориллы.
— Если кто забудет вытащить магазин перед упражнением, лучше пусть сам удавится. Потому как казнь ваша будет ужасной. Я НЕ ПОТЕРПЛЮ НАРУШЕНИЯ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ДИСЦИПЛИНЫ! — внезапно ору я в их небритые рожи.
Бедные мозги, упрощенная модификация — одна извилина, перекашивает от напряжения. Я — их непосредственный командир. Я могу карать и миловать. Я могу приказывать. И меня надо застрелить, если я буду действовать неправильно. А как определить, когда правильно, а когда нет? А если выстрелишь не в нужное время? Тогда сеньор Ян выстрелит из своего ужасного пистолета. Или сам этот тененте-дьявол извернется и забьет до смерти. И вообще — как можно выстрелить в революционного командира? Тем более, в такого знающего и грозного как этот. Непонятно… Лучше спросить у него, как и что. Он наорет, но он умный…
“Так— то, сукины дети. Я вам объясню, что такое дисциплина” -самодовольно усмехаюсь я.
Совместные действия для привлечения внимания имперской разведки решаем начать с нападений на комендатуры. Запереть врага в его логове. Заставить его держать оборону. Первую акцию назначили на 20 декабря. Время поджимает.
— Скажите, Лео, ваши бойцы не будут задавать вопросов? Все-таки стрелять по своим придется.
— Да какие они нам свои, — усмехается он, — Свои — это “Мангусты”, а остальные так, конкуренты. К тому же они не разделяют концепцию Радикально-Демократической партии.
В который раз поражаюсь его цинизму. Ну да союзников не выбирают.
— Предлагаю начать с комендатуры на Ареа да Либертаде, — Лео внимательно смотрит на меня.
Я никогда не был начальником штаба. Не знаю, что надо говорить в таких случаях. Я всего лишь простой сержант, командир отделения, просоленый полевой суслик. Лео ждет моих вопросов. Он не желает действовать наобум. В конце концов, он хочет на деле проверить, чего я стою.
— Почему именно там?
— Эта комендатура одна из самых удаленных от казарм наемников. И тамошний район хорошо нами изучен.
— Я так понимаю, наемники — главная сила при обороне города? Какова их численность? Вооружение?
— Численность около трех батальонов. Вооружение неизвестно. Могу организовать наблюдение за их казармами.
— Если это возможно, Лео. И надо бы начать разведку территории вокруг остальных комендатур. Желательно также — вокруг отделов Безопасности и полицейских участков. Все скрытые подходы, особенности местности, места, пригодные для засад и закладки фугасов, маршруты патрулей надо нанести на карту. Численность охраны, вооружение — тоже. Это реально проделать за месяц?
Лео достает карту. Раскладывает ее на столе, отодвинув чашки с кофе. Очень неплохой подробный план города. Исполнен также на непромокаемой глянцевой бумаге. В который раз удивляюсь продуманности партизанского оснащения.
— Думаю, возможно. — он кивает Яну. — Займись этим.
Тот молча делает пометку в маленькой записной книжке.
— Наблюдение не должно привлечь внимания. Бойцы не должны знать, для чего оно организовано.
Лео смотрин на меня слегка снисходительно. То, что я вижу в его голове, далеко от моих представлений о скрытном передвижении и разведке в городе. Выражаясь простым языком, он в этом собаку съел.