Новая эпоха — старые тревоги: Экономическая политика
Шрифт:
Конфуцианская этика также поощряет образование. Правда, традиционно образование было направлено на укрепление ортодоксальности и обучение наиважнейшему делу — властвованию, отбору в правящую касту. Вместе с тем продвижение по ступеням иерархии обусловливалось прежде всего ученостью и заслугами, а не происхождением, что обеспечивало определенную социальную мобильность.
В иерархии занятий торговля ставилась на последнее место, ниже сельского хозяйства и ремесла, из-за своей связи с наживой, которая оценивалась отрицательно.
Конфуцианство — очень древнее учение. Поэтому, сообразно обстоятельствам периода своего зарождения и становления, оно проповедовало аристократические, феодальные в широком смысле слова взгляды,
В целом конфуцианство признается опорой авторитаризма, иерархии и ортодоксальности. Поэтому М. Вебер в свое время полагал, что оно будет препятствовать развитию в странах его распространения [71] . Любая инновация, по его мнению, может угрожать левым доходам конкретного чиновника. В то же время его оценки не столь однозначны: несмотря на формальное предубеждение против торговли, мотив зарабатывания денег очень силен, материальное благосостояние в Китае ценится выше, чем где бы то ни было, возможно, в противовес принятой идеологии. И это встречается везде и довольно часто, если идеология навязывается вопреки реальным устремлениям.
71
Weber М. The Religion of China. N.Y., 1951; Harrison L. E. Op. cit. P. 84.
Уже намного позже, когда успех стран Восточной Азии стал очевиден, исследователи нашли в конфуцианской культуре противоречивые течения: «нейтрализуйте те силы, которые подавляют предпринимательство, прежде всего бюрократическую удавку, и обеспечьте престижность предпринимательства — и вы получите критическую массу мотивации успеха, практически идентичную принципам кальвинизма» [72] .
Но чтобы это случилось, нужны были определенные обстоятельства. Во-первых — вызов. Вызов со стороны внешних сил породил в Японии революцию Мэйдзи, а затем вызовом стало ее поражение во Второй мировой войне. По традиции национальной солидарности и доверия вызов становится здесь мощной силой.
72
Harrison L. E. Op. cit. P. 87.
Во-вторых, сложились благоприятные условия на внешних рынках. Рынки Соединенных Штатов и Европы были открыты, на Западе уже создали технологии, неизвестные в Японии. Зато была дешевая рабочая сила, если не оснащенная квалификацией, то аккуратная и дисциплинированная, готовая учиться и осваивать новое. Производство на экспорт стало приносить доходы, которые можно было инвестировать. Так сложилась модель догоняющего развития в ее первом, японском, издании.
В-третьих, Япония уже стала индустриальной страной, но у нее еще были серьезные резервы индустриализации. А на этом пути важную роль могли сыграть и сыграли те свойства японской и вообще восточноазиатской культуры, которые касались взаимоотношений в коллективе. Сложился специфический тип японского фирменного управления, который поражал наблюдателей оригинальностью, хотя был перенесен в индустриальную среду аграрных феодальных отношений, построенных на конфуцианских принципах. И он позволил добиться замечательных успехов в повышении качества и снижении издержек.
Таким образом, успехи Японии в развитии промышленности и торговли, завоевании внешних рынков были достигнуты не вопреки, а благодаря архаичной культуре, адаптированной к условиям массового индустриального производства. А то, что в этой культуре мешало развитию, препятствовало целям
Стоит упомянуть о дополнительных благоприятных факторах: американская оккупация, обеспечившая финансовую стабилизацию по плану Доджа, крупные американские военные заказы во время корейской войны. В самом начале такие импульсы были очень важны.
Соседи имели возможность увидеть плоды японских усилий. Было два варианта — советский, по которому пошел Китай, и японский. Маоистская смесь советского марксизма с конфуцианством оказалась столь непривлекательной, что пришлось отказаться даже от ее внутрикитайского употребления, правда с учетом традиции уважения старших. Остальные повернулись в сторону японцев: они такие же узкоглазые, как мы, и смогли! Значит, и мы сможем.
Каждый придумывал что-то свое: корейцы — чеболи; Тайвань — малый бизнес при протекции государства; Гонконг — британское судопроизводство с китайским духом.
Китай обязан Дэн Сяопину снятием удавки с крестьянства и с ремесла. Здесь огромную роль сыграла энергия аграрно-индустриального перехода, до завершения которого еще остается немало возможностей. А дальше что?
Это видно опять же на примере Японии. К началу 1990-х модель догоняющего развития на основе индустриализации и с опорой на традиционные ценности себя исчерпала. Дальше для постиндустриального развития требовались свобода, индивидуализм, которых в восточноазиатской культуре не было. Те традиции, которые славно послужили японскому чуду прежде и благодаря которым советским командированным фирма «Тойота» представлялась образцовым коммунистическим предприятием, теперь стали тормозом.
Самый известный из живущих ныне японских писателей Харуки Мураками пишет: «Когда я жил в Японии, я хотел только одного — поскорее убраться отсюда! У меня с ней было столько проблем… Некоторые системы здесь я просто ненавижу… Японская экономика достигла в своем развитии потолка — и резко провалилась сама в себя… поколение отцов проиграло, проиграли его экономические приоритеты. Но что особенно грустно — проиграли все японские общественные ценности… Еще десять лет назад Mitsubishi или другие фирмы-гиганты были непоколебимы. Теперь это не так. Особенно в самое последнее время. Молодые люди не доверяют вообще ничему. Они хотят быть свободными. Нынешняя система, общество не принимают таких людей» [73] .
73
Мураками X. Слушай песню ветра. М., 2002. С. 287, 291, 292.
Полагаю, через какое-то время все другие страны Восточной Азии, добившиеся успехов в индустриализации и повышения благосостояния, встретятся со сходными проблемами. Первый сигнал для них прозвучал в 1997 году, когда разразился азиатский кризис. У Китая и Вьетнама больше времени, но и их возможности роста в рамках модели догоняющего развития также ограничены. Рано или поздно страны, вступающие в постиндустриальную эпоху, либо должны будут пожертвовать традиционными ценностями, особенно авторитаризма, иерархии и персонализации всех отношений, либо начнут отставать.
Поэтому, как ни привлекателен восточноазиатский пример догоняющего развития, для России он не подходит: у нас нет рисово-конфуцианской культуры и обзаводиться ею уже не стоит. Да и не получится.
2.4
Хороший пример динамики: Испания
Если говорить о принципиальной неизменности системы ценностей, то пример Испании может служить опровержением, ибо прогресс Испании за последние 40 лет — это в основном результат изменения институтов и культуры.